Полночное небо

Птица взъерошила клювом перья и отпрыгнула подальше.

Однажды утром солнце взошло и решило не садиться вовсе. Еще пару дней оно пряталось за горы, но горизонт не пересекало, а потом насовсем зависло в небе, не давая себе отдыха. С тех пор Августин окончательно утратил чувство времени. Он давно уже потерял счет часам – помнил лишь, что полярный день начинается в середине апреля. Точно так же он знал, что в конце сентября над озером начнут сгущаться сумерки. Солнце будет спускаться все ниже, пока полностью не исчезнет за горизонтом, вновь погрузив Арктику в долгую полярную ночь.

Время теперь ничего не значило. За ним стоило следить, чтобы оставаться на связи с внешним миром; учитывая, что попыток никто не предпринимал, часы и дни утратили всякий смысл. Естественным хронометром Земли всегда были свет и тьма, и Августин решил, что продолжит на них ориентироваться, несмотря на то, на какой широте находится. Зима его подкосила – ослабила иммунитет, сделала движения медленными, а настроение мрачным, – но как только солнце стало светить постоянно, он ощутил душевный подъем. Будто электрический разряд взбудоражил нервы. Жизнь потекла в приятном ритме: когда он чувствовал усталость – ложился спать, когда хотел прогуляться – навещал полярных крачек. А еще устроил что-то вроде веранды под открытым небом: водрузил у входа в палатку садовое кресло – слегка кособокое, сколоченное из кусков фанеры предыдущими обитателями лагеря, – да пустой ящик в качестве подставки для ног. Хорошенько закутавшись, Августин садился в кресло и, щурясь, устремлял взгляд на снежный покров озера. На смену холодным ветрам, гулявшим над долиной, вот-вот уже должны были прийти теплые.

Айрис тоже легко приспособилась к отсутствию ночей. Теперь она предпочитала долгому сну короткие, но частые перерывы на отдых. Она ела, когда Августин ставил перед ней тарелку; если голод приходил в другое время, она брала из продуктовых запасов печенье. Она много времени проводила на озере, иногда добиралась до острова, чтобы вспугнуть зайцев, с увлечением искала птичьи гнезда, которые всегда ютились прямо на земле. Ни деревьев, ни кустарников в округе не было – лишь низкие травы стелились вдоль земли, да торчали отовсюду каменные глыбы.

Полярная сова, которую путники заметили в первый день, стала такой же местной приметой, как и волчий вой в горах. Однажды светлой ночью – или днем – Августин проснулся от шума. Что-то большое и мохнатое с шуршанием задело борт палатки. Он сел и убедился, что Айрис спокойно спит. Похоже, это волк чесал бока об их жилище. Августин поежился: от зверя его отделяли лишь тонкий винил и прослойка изоляции, – затем пожал плечами и вновь погрузился в сон. Местные жители – четвероногие и пернатые – быстро свыклись с присутствием людей, Августин тоже начал привыкать к соседям.

Как-то раз проснувшись, он увидел, что снег полностью растаял. Озеро теперь звучало громче, лед шевелился и поскрипывал у берегов, его гладкая поверхность из бледно-голубой превратилась в тускло-серую, на ней появились лужицы талой воды. Наконец, ледяная корка треснула, и легкий ветерок заворошил в воде осколки со звуком, похожим на звон бокалов, – природа поднимала тост за наступление лета.

Однажды – Августин решил, что это было в начале июля, – над озером прогремел шторм, выбрасывая на берег окатанные льдинки, словно морскую пену из белого кварца. Вода омыла мягкую почву, и в окрестностях потеплело. Вскоре Августин уже сидел в садовом кресле в одном термобелье, а девочка шлепала голыми пятками по каменистому пляжу.

Когда озеро освободилось ото льда, Августин, вволю выспавшись и неспешно позавтракав, отправился на берег. Он перевернул лежавшую там лодку и обнаружил под ней подвесной мотор и пару весел, а в заброшенной сторожке – рыболовные снасти. Августин сложил все находки в кучу – кроме мотора, который показался ему неподъемным – и отнес к самой кромке воды. Айрис с восторгом за ним наблюдала. Потом они вместе, дюйм за дюймом, подтащили к воде суденышко.

– Как насчет форели на ужин? – подмигнул Августин.

Айрис радостно взвизгнула – впервые за все время их знакомства. Она пустилась в пляс, перепрыгивая с ноги на ногу, как будто земля вдруг стала обжигать ступни, и только на лодке можно было спастись. Наладив удочку, Августин положил в карман оранжевую блесну и закрепил на поясе острый охотничий нож. Затем сбегал в палатку за контейнером для улова, положив на дно несколько выброшенных на берег ледышек. Девочка уже сидела в лодке, сгорая от нетерпения.

Двинулись в сторону острова. Айрис сидела на носу и поглаживала пальцами поверхность воды. Интересно, плавала ли она до этого, думал Августин, мерно гребя. На фоне громады гор и широкой глади озера девочка казалась крошечной. Удивительно, как ее тоненькая шейка не ломалась под тяжестью головы.