Полночный прилив

– Дались ему эти острые зубы и когти! Только и слышишь: клыки и когти, клыки и когти… Уже тошнит! Где Селуш? Почему ты с ней не договорился? Обходишься с нами, как с трупами, но даже у мертвецов есть потребности!

– Хм, не знал. В общем, передай, что Селуш этим занимается. Возможно, прямо сейчас. Нужно, так сказать, отточить идею.

– Не смеши меня.

– Извини. Тебе не надо подзаправиться?

– В каком смысле?

– Травы там, бальзам…

– А что, от меня воняет?

– Нет, Шурк. Пахнешь ты исключительно приятно, поверь.

– Верю я тебе все меньше, Тегол Беддикт.

– Как не стыдно! Разве мы хоть раз прокололись?

– Когда возвращается Герун Эберикт?

– Скоро. Тогда станет веселее.

– Веселюсь я только в одном случае, и это никак не связано с Геруном. Но я хочу что-нибудь украсть. Что угодно у кого угодно. Укажи любую цель.

– Биржевой Депозитарий. Естественно, неприступный. Что еще? Ах да, королевская сокровищница. Шансов опять-таки нет.

– Депозитарий… Да, интересно.

– Не выйдет, Шурк. Это еще никому не удалось, включая Зеленого Свина, который по мастерству почти не уступал седе…

– Я его знала. Жуткий задавака.

– И в итоге – расчленен.

– Что тебе там нужно?

– Шурк!

– Что?

Тегол оглянулся вокруг.

– Ладно. Надо выяснить имя крупнейшего королевского кредитора. Наш монарх делает долги направо и налево, и не только ради строительства дворца. Короче, кто и какая сумма. То же касается королевы и ее операций от имени сына.

– И все? Ни золота, ни бриллиантов?

– Совершенно верно. Ни золота, ни бриллиантов, и никаких следов твоего пребывания там.

– Сделаю.

– Тебя поймают и расчленят.

– Ай-ай-ай! Будет больно.

– Может, и нет, но неудобно.

– Меня не поймают, Тегол Беддикт. А что в королевской сокровищнице?

– Общая цифра.

– Хочешь знать, в каком состоянии казна?

– Да.

– Сделаю.

– Не выйдет.

– Почему?

– Тебя к тому моменту уже расчленят.

– Вот и славно – смогу проникать в мелкие отверстия.

– Они и голову отрубают, Шурк.

– Правда? Варвары!.. Что ж, постараюсь действовать осторожно. Но, между прочим, и голова считается.

– Хочешь, чтобы я спустил ее в подземелье на веревочке, а когда ты закончишь, вытянул обратно?

– Чересчур сложно…

– Вот-вот.

– А ничего лучше придумать не можешь? Моя вера в тебя стремительно тает.

– Увы… Кстати, говорят, ты прикупила морское судно?

– Бугг сболтнул?! Он же обещал…

– Нет, у меня свои источники. Тем более что я бывший владелец. Косвенным образом, разумеется.

– Ясно… Мы с Ублалой и Харлестом решили податься в пираты.

– Не смеши!

– Жестоко.

– Прости. Пираты, значит… Ну, вы трое знамениты своей непотопляемостью. Может, что и выйдет.

– Умеешь ты подбодрить.

– И когда начинаете?

– Когда закончится наше с тобой сотрудничество.

Тегол снова подтянул штаны.

– Говорить с тобой, как всегда, поучительно, Шурк… Кажется, и правда пахнет супом. А тебе не пора в склеп?

– Иногда ты меня просто бесишь!

Он вел ее за руку по низким полуразрушенным ступеням. Ей нравились эти прогулки, хотя в места они ходили странные и жутковатые… На сей раз они спускались в перевернутую ступенчатую пирамиду – так он ее называл. Огромная воронкообразная шахта с темным квадратом внизу.

Голые руки во влажном воздухе покрылись капельками. Далеко вверху белело бесформенное небо. Жарко ли, она сказать не могла – память о подобных ощущениях, как и многое другое, постепенно стиралась.

Она подняла глаза на высокую бледную фигуру рядом с собой. Его лицо становилось все более отчетливым. Красивое, но суровое.

– Как жаль, что она схватила тебя за ноги.

– У всех свое бремя, Кубышка.

– Где мы?

– Не узнаёшь?

– Нет, кажется…

– Тогда идем дальше.

В темноту. Три ступени до следующей площадки и винтовая лестница из черного камня.

– Все вокруг и вокруг, – хихикнула она.

Перед ними открылся просторный зал с высокими сводами. Тьма Кубышке не мешала, ее спутнику, судя по всему, – тоже. У стены справа высилась бесформенная груда.

– Нет, девочка, не туда.

Они пошли прямо, к трем дверям под красивыми арками. Стену покрывали вогнутые изображения колонн и фигур.

– Как видишь, здесь все наоборот: то, что должно быть ближе всего, вырезано глубже. И неспроста.

– Где мы?

– Мир достигается войной. Чтобы одарить свободой, грозят вечным рабством. Приговор устраняет стремление к справедливости. Перед тобой выверенная концепция диаметральной противоположности. Вера в равновесие, подкрепленная организованной религией. Только в данном случае доказательство власти бога не в причине, а в следствии. Как в этом мире, так и в других доказательство осуществляется действием, а значит, любое действие – включая решение бездействовать – по сути своей морально. Никакой поступок не считается постыдным. И в то же время наилучшее, наиморальнейшее действие – то, что противоположно предыдущему.

– А что там за дверями?

– Эта цивилизации была обречена на исключительную свирепость. Под землей сооружались огромные города. Каждый зал, каждое здание возводилось как физическое доказательство качества небытия. Камень и его противоположность, пустое пространство. Здесь не жили, только собирались. Отсюда шли достигать равновесия.