Полночный путь

На седьмой день после переправы вышли к следующей реке. Была она поуже Оби, но течение быстрое, а вода прозрачная. К ее берегу березняки уже сгустились до настоящего леса. Серик из-под ладони вглядывался в противоположный берег, на береговых кручах рос густой сосняк. Правее из круч выпирали мощные каменные лбы, а еще дальше, вверх по течению, на берегу стояли крошечные издали палатки здешних людей. Горчак проговорил:

— Переправляться, по-моему, не стоит… Здесь зимовать будем. На зиму сено надо заготовить, а подходящие травы только в пойме остались…

Серик неопределенно мотнул головой, и погнал коня вниз, на пойму. И хоть день едва к полудню подошел, решили встать на отдых. Пока варилась похлебка, проводник, Алай и Горчак сидели вокруг чертежа и по очереди тыкали в него пальцами. Серик не прислушивался к тарабарщине, которой они время от времени перекидывались. Однако его заинтересовало, что говорил проводник. Он подсел к ним, спросил:

— Ну, и чего он толкует?

Горчак повел пальцем по чертежу, проговорил:

— Он толкует, здесь горы начинаются, а в горах живет оленный народ. Они на оленях ездят, точно так же, как мы на лошадях, только без седел. На лошадях там точно не пройти. На восход тоже густые леса начинаются, полян там мало, много лошадей не прокормить. С двумя-тремя лошадьми, он говорит, по тайге ходить можно, но столько, сколько у нас лошадей, разом нипочем не пройдут, да и телеги там уже не протащить…

— И далеко те леса тянутся? — настороженно спросил Серик.

— Он не знает, — сказал Горчак. — У него жена с того берега, так она сказывала, что ее дед ходил на сорок дней пути на восход, и края тайги не видел.

Серик на долго замолчал, разглядывая чертеж, на котором еще добавилось и гор, и лесов, и речек. Проворчал, почему-то раздражаясь:

— Как его хоть зовут?

— Он не скажет, — вмешался Алай. — Нельзя чужим называть свое имя. Чужие уйдут, и имя унесут с собой, тогда его душа после смерти не найдет пути в края вечной охоты.

Серик поднялся, сходил к ближайшему возу, принес добротный наконечник рогатины, протянул проводнику. Тот аж отшатнулся, спрятал руки за спину. Алай сказал:

— Он не может взять, у него нет мехов, чтобы заплатить за столь дорогую вещь. Мы ему уж предлагали…

— А ты скажи, что это плата за то, что он нам так много и хорошо поведал об окрестных народах.

Алай выговорил несколько слов, проводник нерешительно протянул руку, взял наконечник, любовно огладил его пальцами, что-то сказал. Алай перетолмачил:

— Он благодарит великого охотника, и говорит, что этот наконечник его внукам останется, и они будут благодарить великого охотника.

Серик спросил:

— А почему он называет меня великим охотником?

— А он видел, как ты стреляешь. Никто из лесных людей не может стрелять так далеко и так метко.

Сразу после еды Серик послал вверх и вниз по течению разъезды, искать пойменные луга для сенокоса и пастьбы коней. А сам взял топор и направился к сухостойной осине, стоящей неподалеку от берега. Горчак окликнул его:

— Эй, ты чего собрался делать?

Серик обронил через плечо:

— С местным народом надо поскорее дружбу завести, пока не подумали чего не надо…

— И то верно… — пробурчал Горчак и принялся ставить свой шатер. Его верная жена тут же принялась обустраивать семейное гнездышко.

Сухостойной осины как раз хватило для плота на трех человек. Еще не все табуны разбрелись на пастьбу, а Серик уже вогнал последний клин под поперечину. Горчак с проводником притащили дары. Горчак забрался на плот, Серик взялся за веревку и потащил плот вверх по течению, чтобы сплавиться как раз к стойбищу, Горчак отпихивался шестом. Проводник шел рядом, и что-то лопотал на своем тарабарском языке, Серик понимал только, что, что-то очень почтительное. Когда переправились, немного промахнулись и причалили к берегу как раз под каменными лбами. Вытянув плот на чуть выглядывающий из воды камень, огляделись и увидели морщинистого человека, в украшенной узорами одежке, который, не обратив ни малейшего внимания на вновь прибывших, усердно высекал что-то на камне, пользуясь заостренным камнем и деревянной колотушкой. Серик с изумлением увидел, как их проводник, низко склонившись, что-то почтительно залопотал. Человек даже ухом не повел. Горчак проговорил, изумленный не менее Серика:

— Проводник почтительно просит повелителя духов на время оторваться от своего колдовства и обратить внимание на невиданных доселе людей…