Полночный соблазн

– Уважение света – миф. Жаль, что я так поздно понял это. Впрочем, лучше поздно, чем никогда, – заметил Ричард. – Мне плевать на мнение всех, будь это даже сам принц. Мне важно только твое мнение, милая.

Слезы повисли на ресницах Дженевив.

– Если тебе важно мое мнение, ты знаешь, что должен сделать.

– Я не позволю тебе так поступить!

– Ты не имеешь права позволять мне что-то делать или не делать, – отрезала она.

Возможно, Ричард руководствуется лучшими побуждениями, но жизнь идет своим чередом. Он спас ее честь и защитил от насилия. Теперь ее очередь защитить Ричарда. Однажды на балу или в опере, наслаждаясь прежней жизнью, он вспомнит о ней с благодарностью.

– Ты очень упрямая.

– Я приняла решение. Либо ты воспользуешься подвеской, либо она останется здесь. Но я не стану печатать статью.

Дженевив ждала, что он продолжит спорить, но Ричард смотрел на нее как на незнакомого человека. Его обеспокоенный взгляд стал отчужденным.

– Будь по-твоему, – резко сказал он. – Ведь важно только твое решение, не так ли? В очередной раз независимая, самодостаточная мисс Барретт поступает так, как считает нужным.

Она сжалась от его тона, но не отступила.

– Да, я имею право принимать решения.

Они молча смотрели друг на друга. Всего несколько минут назад Ричард обнимал Дженевив. Что, черт возьми, произошло? Дженевив подумала: если бы выбор делала она, то Ричард навеки принадлежал бы ей?

Когда Ричард признался ей в любви, она почему-то стала надеяться, что больше не будет одинока. Наивная дурочка! Сегодня Дженевив смотрела на него через бездонную пропасть и чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо прежде.

– Мы с Кэмом уезжаем в Лондон, – сказал Ричард. Его голос был бесстрастным, словно он никогда прежде не называл ее милой. – Надо уладить кое-какие формальности. Придется ответить на некоторые вопросы насчет Фэрбродера.

Дженевив смотрела в окно, в сад с причудливо подстриженными кустами и розарием, но ничего не видела из-за слез.

Неужели все любовные романы так и кончаются? Несколько резких слов, бегство в Лондон…

– Обещай хотя бы, что ничего не предпримешь, пока я не пришлю весточку, – все тем же нейтральным тоном попросил Ричард.

– Это невозможно. Доктор Партридж уже готовит публикацию, – печально сказала Дженевив. – Я не передумаю, Ричард.

После долгой паузы он ответил все тем же спокойным тоном, но на этот раз она распознала бурлящий в нем гнев.

– Как пожелаешь.

Господь милосердный, все шло совсем не так, как она хотела! Разве они должны были прощаться вот так, словно ненавидят друг друга?

Дженевив обернулась, чтобы добавить хоть что-то, что могло бы смягчить Ричарда, но в этот момент за ним затворилась дверь. Она перевела взгляд на кофейный столик. Подвески на столике не было.

Только на полпути в Лондон гнев Ричарда слегка поутих, и до него наконец дошел смысл утренней катастрофы. Перед отъездом он не видел Дженевив. Оставил Кэму записку, что уезжает в Лондон, потом отправился к викарию забрать свои вещи, экипаж и коня. Теперь фаэтон летел к столице, покрывая милю за милей. Моросил мерзкий дождь, из-под колес летела грязь.

Как могла Дженевив отказаться от своих устремлений? Ему хотелось вернуться, хорошенько встряхнуть ее, чтобы она очнулась и принялась вновь мыслить разумно. Лишь успокоившись, Ричард понял, что ее упрямство было продиктовано желанием помочь ему, а не оттолкнуть. Это была искренняя щедрость, а он был слишком зол на ее упрямство, чтобы понять это.

И все же он не был готов принять от любимой женщины такую жертву. Дженевив не поняла, как сильно изменила Ричарда.

Подвеска Хармзуортов лежала у него в кармане. Пусть подвеска больше не представляла для Ричарда ценности, но она могла ему послужить.

Глава 38

Сначала Дженевив увидела собаку.

Сириуса она заметила из окна, возле которого вышивала. Вечерело, поэтому света было маловато, и Дженевив почти забралась на подоконник, чтобы различать розовые стежки на канве.

При виде пса у нее бешено забилось сердце. Раз Сириус здесь, то и Ричард должен быть где-то поблизости. Она торопливо уткнулась в вышивку, чувствуя, как слезы застилают глаза.

Осень поворачивала к зиме. После отъезда Ричарда в Лондон минуло несколько мучительно долгих недель. Холод одиночества пробирал Дженевив до костей, и тепло Гекубы, свернувшейся на ее коленях, ничуть не согревало ее.

Дженевив не ошиблась: вскоре из-за угла вывернул изящный экипаж. Лошадь остановилась. С подножки спрыгнул Ричард, кутавшийся в теплый редингот. Он прошел мимо окна, и Дженевив успела проводить его влюбленным взглядом.

– Кто там, милая? – спросила тетя Люси из своего кресла у камина.

– Это сэр Ричард Хармзуорт.

– Очень мило.