Встав у берега во весь рост, я увидел, что нахожусь на самом гребне хребта седловины чуть выше перевала. Ручей стекал откуда-то сверху, с востока — как видно, из-под ледника, и его воды, пенясь, белым потоком срывались вниз с уже известной мне скалистой стены. На юге вдали за перевалом синела безбрежная гладь океана, а справа, у подножья пологого склона на пригорке красовался шлюз. Вокруг него ветер волновал пожелтевшую от зноя траву, среди которой словно языки пламени длинной цепочкой выстроились оранжевые флажки, обозначавшие путь к моему первому лагерю. Едва не закричав от счастья, я хотел было немедленно начать спуск, но то, что я неожиданно узрел, заставило меня тут же спрятаться за ближайший куст.
У шлюза бродили люди. Их было двое. Притаившись за кустом, я долго наблюдал за ними, не решаясь высунуть носа из-за зелени. Слава Богу, кажется, они меня не заметили. Я решил вернуться к своим вещам, чтобы пообедать, хорошо обдумать сложившуюся ситуацию и наметить план предстоящих действий.
XIX
Будучи голодным как волк, я некоторое время не решался разжечь костер, опасаясь, что дым могут увидеть люди Кирилла, дежурившие у шлюза. Но потом кое-как себя убедил, что дым от моего костра рассеется ниже гребня седловины, и дежурные не смогут его заметить. И все же сомнения никак не переставали меня тревожить.
Голод вынудил меня быть оптимистом, и я отправился собирать сухие сучья. Сложив хворост конусом, подсунул под него солидный кусок смолы хвойного дерева, росшего у перевала, а также несколько лежавших вокруг него сухих шишек величиной с крупный лимон. Из-под их чешуй выглядывали коричневые орешки. Вылущив один ножом, я попробовал его на вкус, и он мне понравился. Голод такими орешками, конечно, не утолишь, но я все же отложил несколько шишек на десерт.
Смола полыхнула, едва я поднес к ней зажженную зажигалку, и мой костер весело запылал под сенью леса. Вскоре от костра остались одни головешки, и я положил в них все четыре яйца, предварительно завернув их в жесткие колючие листья.
Яйца оказались свежайшими — в них еще не успели образоваться зародыши. Лишь одно из четырех испеклось, не лопнув, и я уплел его с большим аппетитом. Лопнувшие были тоже съедобны, и я выел из листьев все, что мог.
Запив трапезу ледяной водой, я прилег под кустом на кучу прелых листьев и закрыл глаза, пытаясь уснуть хоть на полчаса. Но сон не шел. Беспокоило создавшееся положение. Чтобы не терять зря времени, решил незаметно для охранников спуститься к шлюзу и понаблюдать за ними из укрытия. Склон, по которому мне предстояло спуститься, был свободен от леса. Только кудрявый кустарник да редкие деревья зеленели в высокой пересохшей траве среди мелких оврагов и небольших обветренных валунов.
Взяв свой узел, я стал спускаться вниз короткими перебежками, пригибаясь и прячась в кустах. На пути иногда попадались «кедры», с которых обильно стекала живица. В конце концов, я спустился почти к самому пригорку, на котором лежал шлюз, и притаился под густым кустом. Сквозь его ветви можно было отчетливо рассмотреть лица двух изнывающих от безделья «мальчиков» уголовно-спортивной внешности. Одетые в камуфляжную форму, они бесцельно бродили по пересохшей траве высотой в человеческий рост и время от времени что-то в ней ковыряли длинными копьями. Когда они оказывались около шлюза, до меня долетали обрывки их речи.
— Слышь, Санёк.
— Чо те, Колян?
— А может пойдем внутрь покемарим? Встали-то сегодня чуть свет.
— А если владыка увидит или кто из прислуги его? Он за такое по головке не погладит.
— Не погладит, уж точно. Но можно ж по очереди, а?
— Да он сказал вместе эту гниду караулить. Особо предупредил насчет этого. И по такой жаре! Я вот-вот коньки отброшу от солнечного удара.
— Не стоит, Колюня. Дело-то уже к вечеру. Видишь, солнце вот-вот сядет. А владыка сказал, что как раз вечером он и может нарисоваться. Или рано по утрянке.
— Понимаешь, Санек, вряд ли он вообще появится. Он или в море утонул, или в лесу загнулся. Там ведь хрен пройдешь, ты же сам знаешь.
— Но владыка — кент настырный, заставит караулить еще с месяц, не меньше. Или до тех пор, пока ему вещдоки не дадут, что этот говнюк ожмурился. Так что подождем до вечера, а там посмотрим. Может, пойдем в тенечек похаваем малеха? Если вдруг он появится, во что я давно уже не верю, мы его в два счета перехватим.
— Да то будем дуть, как дадуть. Он хитрый, этот Артем вонючий. Лёньку-то вон как отделал — чуть черепок не рсколол.
— А пусть ворон не ловит. Ладно, пойдем в тень.
Они расположились в тени куста, который рос на холме напротив входного проема шлюза, у опушки рощицы над обрывом. Звуки их речи доносились оттуда чрезвычайно слабо, так что невозможно было разобрать ни слова.