Полное собрание сочинений и писем в 3 томах. Том 1

Вторая половина 1920-х годов прошла под знаком переводной работы. К этому вынуждала болезнь жены — у нее подозревали туберкулез, и ей нужен был крымский климат; до 1929 года она проводила в Крыму почти все зимы. Переводы тогда оплачивались очень скупо, а сроки выполнения назначались смехотворно малые — два-три месяца на книгу объемом приблизительно с «Тиля Уленшпигеля» Шарля де Костера; издательства и сроками, и оплатой толкали переводчиков на откровенную халтуру. В порядке вещей была так называемая «редактура», означавшая «перелицовку» старых дореволюционных переводов. Вокруг одного из переводов, как раз из-за помянутого «Уленшпигеля», и разыгралась история, итогом которой стало освобождение Мандельштама от переводческого ярма. Ей предшествовала еще одна история, так же, как и «уленшпигелевское дело», попавшая в «Четвертую прозу». Государственная политика все больше ужесточалась. Проводились массовые высылки бывших нэпманов из городов; в 1928 году велась кампания по борьбе с «экономической контрреволюцией». В это время Мандельштам узнал о приговоренных к расстрелу за служебное преступление людях и, пораженный жестокостью приговора, вступился за них (никого из них лично он не знал). Действовал он энергично, пришлось обращаться ему и к Н. И. Бухарину, и в результате приговор был смягчен. Вскоре вышел «Тиль Уленшпигель» — книга, для издания которой Мандельштам отредактировал и свел два старых перевода — А. Горнфельда и В. Карякина. Против практики издательств в отношении переводной литературы (о ней речь шла выше) Мандельштам выступил еще в 1926 году, напечатав статью «Жак родился и умер». Но, работая для издательств, Мандельштам был вынужден прибегать к методам, которые там практиковались. По вине издательства на титульном листе книги было означено: «перевод О. Мандельштама»; несмотря на поправку, напечатанную в газете по требованию Мандельштама, и его письменное извинение в допущенной издательством ошибке, Горнфельд выступил со статьей, обвиняющей Мандельштама; Карякин подал иск в суд. Суд решил дело в пользу ответчика, но в 1929–1930 годах дело продолжало рассматриваться в комиссиях Федерации объединений советских писателей (ФОСП) и поставило Мандельштама на грань нервного истощения. Он заявляет о разрыве с «литературой» и делает попытки получить работу преподавателя.

Еще в 1928 году Николай Иванович Бухарин помог поэту выпустить «Стихотворения» (тогда же вышли «Египетская марка» и сборник статей «О поэзии»), теперь он помогает Мандельштаму в поисках работы. В августе 1929 года Мандельштам получает место в «Московском комсомольце», ведет литературный отдел; молодые авторы к нему тянулись, работа налаживалась. Но в январе следующего года газета закрылась; он снова вынужден искать службу. На запрос Бухарина откликнулся нарком просвещения Армении, и весной 1930 года Мандельштамы едут в Ереван (перед этим жили полтора месяца в батумском санатории). Они живут в гостинице, совершая оттуда поездки по стране — в Эчмиадзин, Ленинакан, Шушу, на Севан. Новые впечатления, впечатления от страны древней христианской культуры, находившейся на границе с мусульманским миром и со времен средневековья подвергавшейся с этой стороны опустошительным завоеваниям, отразились в стихах ближайших лет. Здесь, во дворе ереванской мечети, Мандельштам познакомился с Б. С. Кузиным, молодым ученым-биологом, знавшим и любившим его стихи и впоследствии ставшим тем другом, которому посвящены стихи «К немецкой речи». Мандельштам в Армении не остался; он возвращается в Россию через Тифлис.

Пребывание в Тифлисе ознаменовалось становлением нового, после почти пятилетнего перерыва, стихотворного цикла. Творческий подъем возвращает Мандельштаму волю к жизни и энергию; уже нет в мыслях следа недавней истории с «Уленшпигелем», забыта начавшая уже проявляться одышкой болезнь сердца; навстречу своей судьбе, навстречу надвигающимся темным временам Мандельштамы возвращаются в Ленинград. С этого времени, начиная от стихов «каторжного цикла» и до гибели, поэт являет собой подлинное чудо творческой свободы, освобождения от пут земного существования, идет наперекор судьбе.