Полное собрание сочинений. Том 1

Уговорилъ его разъ отецъ хать на охоту. Онъ взл зъ въ своемъ длиннополомъ купеческомъ кафтан на охотничью лошадь и все поле здилъ съ нами. Поле было неудачное, и презрительная улыбка не сходила съ его лица. Пришлось, наконецъ, подл самого его травить б ляка. Я сл дилъ за нимъ во время травли, желая знать, какое на него произведетъ впечатл ніе.

Онъ скакалъ, какъ сумашедшій, и издавалъ изр дка пронзительные звуки; но когда собаки окружили зайца и, выражаясь по-охотничьи, стали кидать съ угонки на угонку, восторгъ его дошелъ до посл днихъ пред ловъ: онъ, продолжая скакать и повалившись на луку, помиралъ со см ху.

Травля какъ нарочно была славная. Окруженный со вс хъ сторонъ, б лякъ сделалъ salto-mortale, и одна собака поймала его на воздух

.

Несмотря на то, что со вс хъ сторонъ ему кричали: «собакъ не раздавите, собакъ не раздавите», онъ подскакалъ къ самому тому м сту, гд поймали зайца, не въ силахъ бол е держаться на с дл , отъ см ху свалился прямо въ кучу собакъ и продолжалъ, лежа на земл , неистово, но уже беззвучно см яться. Насилу, насилу его успокоили. Объ чемъ онъ см ялся? Неизв стно.

*№ 6 (II ред.).

Какъ теперь вижу я, какъ онъ, въ своемъ кабинет , съ ногами заберется на кожаный диванъ, поставитъ подл себя какъ-нибудь бокомъ столикъ, на которомъ стоятъ стаканъ чаю, графинчикъ съ ромомъ, серебряная пепельница, лежатъ шотландская сигарочница, платокъ, и, прислонившись на шитую подушку, которую подкинетъ подъ спину, сидитъ и читаетъ. Поза его и вс

эти предметы такъ изящно расположены, что челов ку, который не им етъ этого дара — во всемъ быть изящнымъ — нужно бы было много времени и хлопотъ, чтобы сд лать то же самое. Я зам чалъ, что онъ за столомъ иногда передвигалъ стоявшія в щи, какъ казалось, безъ всякой нужды, и совершенно безсознательно толконетъ солонку подальше, графинъ подвинетъ ближе, св чку вправо, и точно выдетъ какъ-то лучше. Онъ им лъ привычку носить въ комнат фуражки и иногда накидывать верхнее платье, не над вая въ рукава — все это очень шло къ нему. Онъ говорилъ плавно: не останавливаясь и не поправляясь — см ялся очень р дко; но часто улыбался, и улыбка у него была весьма пріятыая. По-Французски говорилъ б гло и просто, но никогда не говорилъ только на одномъ язык , a перем шивалъ Русскій съ Французскимъ. Несмотря на этотъ недостатокъ, разсказы его всегда были сильны, и р чь пріятна. Въ разговор

онъ употреблялъ иногда довольно грубые слова и жесты. Онъ иногда ударялъ кулакомъ по столу и употреблялъ слова въ род ¹¹⁴«ерыга», «хватилъ» [?], «г......», но эти грубости выходили у него какъ-то мило и придавали еще больше увлекательности его разговору. Онъ не употреблялъ ни пышныхъ фразъ, ни новыхъ необщеупотребительныхъ словъ — р чь его всегда им ла одинаковый характеръ. Онъ часто въ своихъ разсказахъ не только отклонялся отъ истины, но выдавалъ за правду вещи, которыхъ никогда не было. Д лалъ онъ это только для краснаго словца, но не изъ выгоды. Онъ выдумывалъ и прибавлялъ, но не лгалъ.

**№ 7 (III ред.).

Глава 4-ая. Что за челов къ былъ мой отецъ?

Большой, статный ростъ, странная, маленькими шажками походка, привычка подергивать плечомъ, маленькіе, всегда улыбающіеся глазки, большой орлиной носъ, неправильныя губы, которыя какъ-то неловко, но пріятно складывались; большая, почти во всю голову, лысина и недостатокъ въ произношеніи, пришепетываніе, — вотъ наружность моего отца съ т хъ поръ, какъ я его запомню, — наружность, съ которой онъ ум лъ вс мъ нравиться, прослыть и д йствительно быть челов комъ `a bonnes fortunes. ¹¹⁵Что онъ нравился женщинамъ, это я понимаю, потому что знаю, какъ онъ былъ предпріимчивъ и сладострастенъ, но какой у него былъ корешокъ, чтобы нравиться людямъ вс хъ возрастовъ, сословий и характеровъ: старикамъ, молодымъ, знатнымъ, простымъ, св

тскимъ, ученымъ и въ особенности т мъ, которымъ онъ хот лъ нравиться?

Онъ ум лъ взять верхъ въ отношеніяхъ со всякимъ. Не бывши никогда челов комъ очень большого св та,онъ всегда водился съ людьми этаго круга и такъ, что былъ уважаемъ. Онъ зналъ ту крайнюю м ру самонад янности и гордости, которая возвышала его въ мн ніи св та, не оскорбляя никого. Онъ былъ въ иныхъ случаяхъ оригиналенъ, но не до крайности, а употреблялъ оригинальность какъ средство, зам няющее для него иногда св тскость или богатство. Ничто на св т не могло возбудить въ немъ чувства удивленія: въ какомъ бы онъ ни былъ блестящемъ положеніи, казалось, онъ для него былъ рожденъ. Онъ ум лъ показывать одну блестящую сторону своей жизни, и такъ хорошо ум лъ скрывать ту мелочную, наполненную досадами и огорченіями сторону жизни, которой подлежитъ всякій смертный, что нельзя было не завидовать ему. Онъ былъ знатокъ вс хъ вещей, доставляющихъ удобства и наслажденія, и ум лъ пользоваться ими.