Полное собрание сочинений. Том 83

На это письмо С. А. Толстая отвечала 1 июля: «Сейчас получила твое письмо, мой милый друг, и так мне стало весело, радостно, легко, что ты себе представить не можешь. Я почему-то чувствовала, что ты оживешь, если уедешь на кумыс, и страшно еще очень радоваться, но кажется, ты ожил. Не думай и не тревожься о нас. Нас бог тоже хранит, мы все так веселы, здоровы, оживлены, особенно теперь после телеграммы и нынешнего твоего письма, еще будет лучше, так как я весела и тверда духом, а я без тебя и глава всем, и душа всего дома. Мама так тоже была рада, что твое здоровье лучше; она смеялась от радости, сама читала твое письмо и говорила, что теперь она покойно уедет к Лизе. Она едет четвертого в ночь, и Таня с ней на два дня к Лизе. Таня вернется, а мама уж нет. Мне с ней особенно жалко расставаться, и жалко еще то, что она, видимо, тут поправляется, а бог еще знает, что будет в Рязани. Я бы даже написала, что она совсем хорошо себя чувствует, да нынче вечером вдруг у нее опять сделалось небольшое удушие. Таня вместе со мной получила третье письмо от мужа. Он очень скучает, пишет ей с парохода еще только, и то говорит, что «нам жить врозь долго не приходится». Таню это взволновало; она, кажется, боится, что ее потребует Саша скоро, и что она с тобой не увидится. Сегодня вечером, т. е. после обеда, мы ездили в Засеку, по Козловской дороге, налево, со всеми детьми — нашими и Кузминскими, только исключая моей маленькой Маши, пить чай. Брали с собой яйца, баранину, разные сладости, самовар и проч. Напали мы на место чудесное, где Ермил старик снял покос и где гребли сено. Наехало туда из деревни Мостовой пропасть народу, баб, грудных детей. Все они собирались ночевать под большими дубами; построили шалаши, повесили люльки, матери работали, побольше дети качали ребят. Всё это было очень красиво приятно и весело. Сено душистое, народ веселый, вечер чудный, теплый, пары начинали подниматься, тишина, чистая, скошенная земля, старые дубы и яркий закат солнца. Мне давно так не было легко на душе. Ты о всех спрашиваешь. Надо тебе отвечать. Варя в Черемошне [у Дьяковых] до десятого июля; нынче получила от нее письмо, ей в Черемошне очень хорошо и весело. Лиза только нынче поехала к матери мужа в Тулу, а он, т. е. наш милый шталмейстер, поехал нынче же в Москву и будет там покупать мыло, катушки и проч. Когда уедет мама, они меня обещают не оставлять. Здоровье Ханны теперь гораздо лучше; она очень жалела, что не могла ехать с нами в лес чай пить, и только проводила нас в катках до каменных. Таня, отправивши немку, успокоилась духом. С ней наверное едет няня и Трифовна, а если найдет еще няню Верочке или горничную, то возьмет. Дети наши все очень милы; Сережу часто браню, очень непослушен, а больше ничего. Pas-de-géant их совсем с ума сводит. Бегают они уж совсем хорошо, только Илюша всё валяется. Письма твои к ним прочту им завтра, нынче они уж спали, когда пришло письмо. Верно, они сейчас же тебе напишут. Илюша меня уж просил, чтоб за него написать тебе, и просил таким умильным голосом, что он сам не умеет, что я удивилась. Прощай, мой милый. Спаси тебя бог; как хорошо, как хорошо, что ты поправляешься. Выдерживай непременно шесть недель, благо не скучаешь; а о нас, право, беспокоиться нечего. Милого Степу мы все целуем; особенно я; я чувствовала и то, что тебе без него было бы плохо. Хотя страшно вспомнить, как мы еще долго не увидимся; но будет же хоть когда-нибудь это счастье. Целую тебя, голубчик милый, в глаза, губы и руки. Прощай. Твоя Соня». (ПСТ, стр. 108—109.)

92.

1871 г. Июня 26. Каралык.

Пишу пятое¹ письмо, и не получалъ отвѣта, и опять никто не виноватъ, кромѣ проклятаго Башкирца, который обѣщалъ быть черезъ три дня и не ѣдетъ 9-й день. — Теперь больше этаго не будетъ, я наладилъ посылать Ивана. На дняхъ, я ѣду въ Бузулукъ²

на ярмарку, — отсюда 80 верстъ; и тамъ есть кумысъ, и оттуда буду тебѣ телеграфировать.

Теперь посылаю съ случаемъ, а Ивана не посылаю, по тому что жду его послать, какъ скоро получу отъ тебя. Мы живемъ по старому. Я уже считаю дни. И чуть нездоровится, то тоска ужасная.

Въ послѣднемъ письмѣ я тебѣ хвалился здоровьемъ, а это продолжалось только три дня; теперь два дня кашель и нездоровится; но не такъ, чтобы я бросалъ пить кумысъ и чтобы сказать, что мнѣ хуже. Я жду, напротивъ, большаго улучшенія. И нервы крѣпче, и силъ умственныхъ и физическихъ больше.

Вѣрно простуда. Погода отвратительная. То жара, то холодъ.

Прощай, милая душенька, когда-то обойму тебя.

26 Іюня.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 86.

¹ Если считать записку из Москвы и письмо с парохода, то это — шестое письмо Толстого.

² Уездный город Самарской губернии.