Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918)

Ст. 7–8. — Имеется в виду призвание варягов на Русь: «И сказали себе (новгородцы. — Ред.): “Поищем себе князя, который владел бы нами и судил по праву”. И пошли за море, к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а иные еще готландцы, — вот так и эти прозывались. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами”. И избрались трое братьев со своими родами, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля» (Повесть временных лет / Пер. Д. С. Лихачева // Повести Древней Руси XI–XII века. Л., 1983. С. 131–132). Ст. 11–12. — Гумилевым соотносятся два эпизода русской истории — легендарный поход князя Олега на Царьград (Константинополь) в 907 г., когда князь «повесил свой щит на вратах <Царьграда> в знак победы» (Повесть временных лет. С. 136) и скандал вокруг т. н. «ноты Милюкова», повлекшей за собой отставку министра иностранных дел Временного правительства П. Н. Милюкова и крах забалканской политики России в Первой мировой войне. Страсти вокруг «ноты Милюкова» разгорелись 18–30 апреля 1917 г., т. е. в канун отъезда Гумилева из России.

63

Костер.

Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), СС 1947 III, СС II, Ст 1986, Кост 1979, СП (Волг), СП (Т6), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Ст (М-В), ШЧ, Кап, СС (Р-т) II, ОС 1991, Изб (Х), Соч I, СП (Ир), СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), Русский путь, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Русская поэзия советской эпохи. Будапешт, 1973, Русская поэзия советской эпохи. 2-е изд. Будапешт, 1984.

Автограф 1 с вар. — Альбом Струве. Автограф 2 — Архив Лозинского, рукопись Костра. Автограф 3 — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой.

Дат.: июнь 1917 г. — по биографическим данным (Соч III. С. 400–401), с учетом датировки ст-ния № 62.

Перевод на англ. яз. («Stockholm») — SW. P. 90.

«Скрытая жизнь», по наблюдению Ю. Верховского, проявилась и в ст-нии «Пиза», «и под готикой “Падуанского собора”, и под жанровыми картинами “Генуи”, “Болоньи”, “Неаполя”. Далее, тоже молитва или колдовство одушевляют образы, вызываемые к жизни “норвежскими горами” или сном о Стокгольме с его гулом и грохотом, похожим на безмерно потрясенный орган, с его прозрачною тихой водою, окрестными рощами, лесами, полями <цит. ст. 13–20>.

Так мы видим сначала как бы слияние души личной с этими душами городов и душевного с внешнереальным, но потом эти воплощения вскрываются, как только этапы странствований и блужданий самой души» (Верховский. С. 122). По мнению Вяч. Вс. Иванова, процитированные строки предвосхищают внимание поэта к «бездне времен», образ которой появится в «Заблудившемся трамвае» (Иванов Вяч. Вс. Звездная вспышка. Поэтический мир Гумилева // Ст ПРП. С. 7–8). На связь этих стихотворений обратил внимание и Ю. Л. Кроль, уточнив, впрочем, «что “бездна времен” указывает на глубь (или неизвестное множество) разных времен; что эти времена — “не наши”, т. е. иные, чем настоящее время; и что между ними существуют “слепые переходы” или “глухие коридоры”, позволяющие человеку переходить из одного времени в другое; это происходит в особом состоянии — во сне — или, как в “Заблудившемся трамвае”, с помощью “машины времени”» (Кроль Ю. Л. Об одном трамвайном маршруте. («Заблудившийся трамвай» Н. С. Гумилева) // Русская литература. 1990. № 1. С. 215). В контексте гумилевского пространства Р. Эшельман находит в этом стихотворении прямую «тематизацию того свободного, но недоступного человеку пространства, о котором речь идет в “Деревьях”» (Eshelman. P. 91). «Север для него — порог его родины, — писал об этом ст-нии Н. А. Оцуп, раскрывая конкретные историко-пространственные его истоки, — но разве эта родина серая и однообразная? Сколько влияний и культур скрещивается в этих безграничных просторах! Строгий византийский аскетизм, славянская древность, восточные легенды и мифы, завоевательный дух Норманнов... Блок почти не выходит из границ России — “существа”, сознающего свои непомерные страдания. Гумилев восхищается ее разнообразием. <...> Гумилев начинает с Севера, где он уверен, что нашел своих предков» (Оцуп. С. 152).