Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Пьесы (1911–1921)

Ст. 204–205. — Благополучный исход демонстрации «загробных судеб» героев разные исследователи трактуют по-разному. По мнению В. М. Сечкарева, в этом «оптимистическом» отношении к смерти в пьесе Гумилева сказался отголосок мусульманского фатализма: «Легенда о девушке-духе кончается счастливо. В восточной сказке Гумилева Аллах ведет и ведает вселенную; все растворяется в его сиянии, и скорбь неизвестна правоверным» (СС III. С. XVII–XVII). С. Л. Слободнюк уточняет, что «поэтическое осмысление Гумилевым учения дервишей наложило свой отпечаток не только на жертву Искандера (т. е. Бедуина. — Ред.), но и на фигуры других незадачливых притязателей. И Юноша, и Бедуин счастливы в загробном мире, хотя они и не попали в рай. <...> Парадоксальное, на первый взгляд, благоденствие жертв “ребенка бога” находится в полном соответствии с теориями некоторых суфиев, считавших, что “приговоренные в ад привыкнут к нему и найдут там не только сносную температуру, но усмотрят в ней наслаждение и кончат тем, что с отвращением станут смотреть на радости рая” (Казанский К. Мистицизм в исламе. Самарканд, 1906. С. 68)» (Слободнюк С. Л. Н. С. Гумилев. С. 95). Ст. 213–240. — Р. Д. Тименчик высказывал предположение, что в гумилевской стилизации сказалось влияние М. Кузмина, который «завел моду на газели в кругу петербургских модернистов», написав в 1908 г. цикл «Венок весен» (из 30 газелей) (см.: Тименчик Р. Д. Гумилев и Восток // Памир. 1987. № 3. С. 126–127).

6

Русская мысль. 1917. № 1.

Гумилев Н. С. Гондла. Берлин, 1923, СС 1947, СС II, Изб (Кр), ЗС, ДП, СС II (Р-т), Соч II, Изб (XX век), Неизд 1986, публ. автографа 1 М. Баскером и Ш. Грэм, Север. 1988. № 1.

Автограф 1, др. ред. первого и начала второго действий первого акта — РГАЛИ Ф. 147. Оп. 1. Ед. хр. 13. Автограф 2 (машинопись в двух экземплярах без авторской правки), др. ред. — ИМЛИ. Архив А. М. Горького. Фонд А. Н. Тихонова. Оп. 2. Ед. хр. № 568. Автограф 3 (беловой автограф с вар.) — РГАЛИ. Ф. 147. Оп. 1. Ед. хр. 13 (общая единица хранения с автографом 1). Перебеленная рукопись окончательного варианта содержит только собственно тексты четырех действий. Название пьесы написано неизвестным почерком на верхних полях л. 1. Титульные листы с заглавием, подзаголовком, списком действующих лиц, разделом «Вместо предисловия» и описанием декорации — отсутствуют.

Действие первое. Между 32 и 33 ранее было: «Мы сильны, мы отважны с пеленок, / Но и это не в пользу ничуть. / Так отважен и глупый ребенок, / Что грызет материнскую грудь». В ст. 156 вместо «Уверяла» ранее было «Утверждала». В ст. 158 ранее было «Ненавистная сердцу тюрьма».

Действие второе. В ст. 19 вместо «меня» ранее было «ее». Перед ст. 113 ранее было — «Снорре». В ст. 121 вместо «безмерно» ранее было «наверно». В ст. 139 вместо «сложили» ранее было «склеили».

Действие третье. В ст. 205 вместо «И» ранее было «Чтоб».

Действие четвертое. В ст. 78 ранее было: «Огнекрылую девушку боль». В ст. 100 вместо «славе» ранее было «смерти». В ст. 104 вместо «старое сердце» ранее было «ноя, грустя и». В ст. 163 вместо «Хоть» ранее было «Но». В ст. 164 вместо «И хотел наш» ранее было: «И желал наш». В ст. 207 вместо «И» ранее было «Твой». В ст. 262 вместо «голубых» ранее было «золотых».

Дат.: июль 1916 г. — по датировке Р. Щербакова (Соч II. С. 403).

Замысел «драматической поэмы» «Гондла» возникает у Гумилева, очевидно, весной 1916 г., во время «двойного» романа с его будущей женой А. Н. Энгельгардт и ее подругой, адресатом многочисленных стихотворений поэта 1919–1920 гг., актрисой О. Н. Гильдебрандт (сценический псевдоним — Арбенина). Роман этот, сделавший бывших подруг соперницами, развивался «с переменным успехом» во время многочисленных визитов Гумилева в Петроград, и 4 сентября 1916 г. О. Н. Гильдебрандт с горечью отмечает в дневнике, что поэт «посвятил пьесу» не ей (см.: Исследования и материалы. С. 362), что прямо указывает на автобиографические мотивы любовной коллизии «Гондлы». Следует отметить, что, как писала в своих воспоминаниях О. Н. Гильдебрандт, у нее с подругой «были общие поклонники» и «нас часто путали» (Исследования и материалы. С. 430). Отсюда и «двоящийся» образ героини пьесы (Р. Д. Тименчик предполагал, что прототипом «Лаик» была Гильдебрандт-Арбенина — см.: Rusinko E. Rewriting Ibsen in Russia: Gumilyov’s dramatic poem «Gondla» // The European Foundations of Russian Modernism. — Lewiston, 1991. P. 207). «Художественным» источником для этого лирического мотива, как указывал сам Гумилев (см.: «Заметки о “Гондле”»), была сказка Г.-Х. Андерсена «Дочь болотного короля».