Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 7. Статьи о литературе и искусстве. Обзоры. Рецензии

Стр. 30–32, 46–48. — Образы «конквистадора», покоряющего неведомые земли в поисках Эльдорадо, и рыцаря-дьявола (иногда — препятствующего ему) — один из самых важных символических комплексов в раннем творчестве Гумилева, получивший отражение как в названии первой книги (см. вступительную статью к разделу «Комментарии» в т. I наст. изд.), так и в ст-ниях «Сонет» («Как конквистадор в панцире железном...», 1905), «Влюбленная в дьявола» (1907), «За стенами старого аббатства...» (1907), «Рыцарь с цепью» (1908), «Старый конквистадор» (1908) (см. №№ 36, 58, 74, 113, 117 в т. I наст. изд. и комментарии к ним); антитеза «конквистадор» — «дьявол» оказывается композиционно-образующим элементом в цикле «Капитаны» (ср. второе и четвертое ст-ния — №№ 148, 150 в т. I наст. изд.). Разумеется, генезис этой образности не сводится к упомянутым произведениям Фармаковского, охватывая (гипотетически) очень широкий круг источников — от гравюры А. Дюрера «Рыцарь, Дьявол и смерть» до биографических особенностей «ахматовской» любовной коллизии в судьбе поэта. О религиозно-философской содержательности подобной образности в творчестве раннего Гумилева см.: Зобнин (гл. «Человек, крестящийся на церкви»), Слободнюк С. Л. Николай Гумилев: Модель мира (К вопросу о поэтике образа) // Исследования и материалы. С. 143–164). Следует особо отметить, что мотивы статьи 1907 г. были почти дословно воскрешены Гумилевым в ст-нии «Конквистадор» (1915, № 35 в т. III наст. изд.) с его трагическими перекличками с Г. Гейне и Э. По:

И пел конквистадор,Привязан у пальмы:«До области адаИзведали даль мы.Вот странные воды,Где смертный не плавал,Где, Рыцарь Невзгоды,Скитается Дьявол.

<...>Но пелись балладыВ вечерних тавернах,Что ждет ЭльдорадоОтважных и верных.<...>»

Стр. 49–55. — Описание картины Фармаковского «Femina adorata» повторяет образный ряд ст-ния Гумилева «Сады души» (см. № 85 в т. I наст. изд. и комментарии; кроме того, о семантике образа «сада души» у раннего Гумилева см. комментарии к очерку «Карты» (№ 2 в т. VI наст. изд.), помещенному в № 2 «Сириуса»). На обороте картона (хранится в Русском музее) рукой М. В. Фармаковского написано ст-ние:

В неясных путах золотого светаРозы поют величальную песню,Пальмы склоняют роскошные ветви,

Ирисы шепчут любовные грезыМира царице.Черных пантер кровожадная пара,Кольца удава, египетской уткиСтранно-красивые золота пятна,Кролик, задохшийся в пасти зубатой —Жизни символы.Ты побеждаешь весь мир, золотая:Смело ногой попираешь удава,

Смирно лежат пред тобою пантеры,Грудью вдыхаешь цветов ароматы,С ними впиваешь и грезы, и сказки,Жизнь и весна расцветают с тобою,Сила бессилья, невинности знанье,Мира владычица, Жизни началоDea adorata!(см.: Символизм в России. СПб., 1996. С. 410)

Характеристику героини картины ср. с характеристикой Евы (ст-ние «Сон Адама» (№ 161 в т. I наст. изд.)):

И кроткая Ева, игрушка богов,

Когда-то ребенок, когда-то зарница,Теперь для него молодая тигрица,В зловещем мерцаньи ее жемчугов,Предвестница бури, и крови, и страсти,И радостей злобных, и хмурых несчастий.

Стр. 52. — Имеется в виду известная легенда о «женоненавистничестве» великого шведского писателя Августа Стриндберга (Strindberg, 1849–1912), возникшая из-за его сатирических карикатур на женское движение («Рассказы о браке», 1884–1886) и негативного отношения к идеалу «эмансипированной» женщины (пьеса «Фрекен Жюли», 1888). Идеалом Стриндберга — горячего сторонника идей Ф. Ницше — был «первобытный» женский идеал. «Будущая Ева» — название романа Вилье де Лиль Адана. Стр. 60–61. — Ср.: «Я не смотрю на мир бегущих линий, / Мои мечты лишь вечному покорны...» («Сады души» (№ 85 в т. I наст. изд.). Стр. 66. — Ср. с устойчивым мотивом «островов неведомого счастья» в творчестве раннего Гумилев (см. комментарий к стр. 152–160, 163 № 1 в т. VI наст. изд.).

3

Весы. 1907. № 11.

СС IV, ЗС, ПРП 1990, СС IV (Р-т), Соч III, Полушин.

Дат.: 24 ноября (н. ст.) 1907 г. — по дате письма к Брюсову.