Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 8. Письма

Стр. 4–5. — Пауза в переписке возникла, прежде всего, из-за исключительной загруженности Брюсова работой. Некоторое представление об интенсивности его занятий в этот период дает переписка с Ниной Петровской — см., напр.: Брюсов Валерий, Петровская Нина. Переписка: 1904–1913. М., 2004. С. 412, 421, 437, 443, 457–458. Стр. 5–7. — По несколько категоричному утверждению П. Н. Лукницкого, Брюсов «не мог принять сближения Гумилева с Вячеславом Ивановым. Предупреждал его об этой «опасности» задолго» (Жизнь поэта. С. 73). Судя по данному письму, источником грозящей «ученику» опасности «учитель» считал ивановскую «дионисианскую ересь». Вяч. И. Иванов, действительно, был очень увлечен идеями Ф. Ницше о «вакхической природе» творчества, которые являются смысловым средоточием книги «Рождение трагедии из духа музыки». Вслед за Ницше, Иванов утверждал, что любой подлинно творческий акт исходит из эмоционального импульса, который преодолевает в человеческом существе сдерживающие «доводы разума». Рациональное начало виделось Ницше и Иванову творчески «бесплодным», замыкающим волю человека в порочный круг запретов «здравого смысла», разорвать который и призвано «созидающее безумие» гения. Отсюда и миссия подлинного искусства, эталоном которого является греческая трагедия, оказывалась в пробуждении экстатических эмоций, сметающих разумную мотивацию в поведении человека и провоцирующих его на безрассудные «дерзновения». Время Сократа и Еврипида, когда искусство перестало «опьянять» и стало «учить», Ницше считал началом «упадка» античности (и началом деградации вида homo sapiens). «Дионисийская проповедь» Иванова заключалась в пропаганде необходимости реанимации «творческих потенций» современной европейской цивилизации путем «возрождения античности», прежде всего в сфере новейшего искусства. В 1903 г. Иванов прочел в Париже цикл лекций о Дионисе. Брюсов присутствовал на парижских лекциях Иванова и внимательно следил за его публикациями, однако сочувствия «проповеднику священного безумия» не высказывал, а, напротив, ратовал за строгий, «классический» подход к эстетическим ценностям, в большой степени связанный как раз с «рациональным» началом в художественном мировосприятии. Об ивановском «дионисианстве» писали в связи с настоящим письмом Р. Д. Тименчик и Р. Л. Щербаков: «Валерий Брюсов, познакомившийся с Вяч. Ивановым 29 апреля 1903 г. в Париже, отметил эту встречу среди других парижских впечатлений: «Но самое интересное было, конечно, Вяч. Иванов. Он читал в русской Школе общественных наук о Дионисе. Это настоящий человек, немного слишком увлечен своим Дионисом. Мы говорили с ним, увлекаясь, о технике стиха...» (Брюсов В. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М., 2002. С. 151). В журнале «Новый путь» (1904. № 1–4, 8, 9) Вяч. Иванов опубликовал в переработанном виде курс своих парижских лекций под заглавием «Эллинская религия страдающего бога». Заключительная часть курса под заглавием «Религия Диониса. Ее происхождение и влияния» напечатана в «Вопросах жизни» (1905. № 6, 7). В этот же период появилась статья Вяч. Иванова «Ницше и Дионис» (Весы. 1904. № 5)» (ЛН. С. 491. См. также комментарий к № 8 наст. тома). Следует отметить, что отказ от «дионисианства», хоть в несколько уклончиво-вежливой форме, содержался несколько месяцев спустя в редакционном вступлении к первой книжке журнала «Аполлон» («Мы <...> пережили эпоху увлечения Дионисом <...> Слишком уж привыкли мы верить в «наитие свыше», забывая, что искусство прежде всего — вдохновенное и веселое ремесло»), а сам Гумилев впоследствии непосредственно полемизировал с «дионисианской ересью» Иванова в своей пьесе «Актеон» (1913 г.; № 4 в т. V наст. изд.; см.: Баскер М. Ранний Гумилев: путь к акмеизму. СПб., 2000. Гл. 4). Но до этого, по словам П. Н. Лукницкого, «общительный, жаждущий знаний Гумилев погрузился в атмосферу «башни», сблизился со многими ее обитателями» (Жизнь поэта. С. 73; см. также комментарий к № 72 наст. тома). О Царице Савской, пытавшейся соблазнить Соломона коварными загадками, отвращающими от истинного Бога см.: 3 Царств. 10:1–13. Полемика с «дионисианской ересью» Иванова стала содержанием гумилевской пьесы «Актеон» (№ 4 в т. V наст. изд.; см.: Баскер М. Гл. 4) и во многом определила гумилевскую критику символизма в годы «акмеистического бунта». Стр. 7–8. — По всей вероятности, речь здесь не идет о каких-либо конкретных «собраниях», а о необходимости уклоняться от того, что Брюсов называл «редакционными дрязгами» (см.: Переписка <Брюсова> с К. Д. Бальмонтом (1894–1918) / Вст. статья и подгот. текстов А. А. Нинова. Комментарии А. А. Нинова и Р. Л. Щербакова // Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн. 1. М., 1991. С. 207. (Литературное наследство. Т. 98)). Столь мудрая забота Брюсова (далеко не чуждого литературных интриг) о нравственно-духовном комфорте «ученика» была вызвана, по всей вероятности, целым рядом крайне неудачных для редактора «Весов» столкновений и конфликтов, завершившихся, в конце концов, крахом журнала. Стр. 12–13. — Ср. в письме к А. М. Ремизову от 9 февраля 1909 г.: «Я в периоде полного унынья. Ничего не пишу и не собираюсь» (стр. 7–8 № 60 наст. тома). Е. Е. Степанов пишет по этому поводу: «Эти слова — не игра. Осознав недостаток знаний в области теории поэзии, Гумилев с поддержавшим его П. П. Потемкиным и А. Толстым обратился к Вяч. Иванову с просьбой прочитать цикл лекций о поэзии. Иванов согласился, и у него на “башне” начались регулярные занятия т. н. “Про-Академии”». Как раз эти занятия, по мнению исследователя, и подразумевал Гумилев, написав в данном письме о «трех встречах» с Ивановым (Соч III. С. 359–360). Стр. 17–20. — «В объявлении “От редакции и конторы” (Весы. 1908. № 3) сообщалось: “Лица, не получившие в течение 3 месяцев извещения о принятии их рукописи к печати, могут располагать ею по своему усмотрению”» (ЛН. С. 491). Следует отметить, что к этому времени ситуация в редакции «Весов» изменилась, и окончательное редакторское решение уже принадлежало не Брюсову. «...Положение определилось такое, — писал Брюсов Н. И. Петровской 25 января 1909 г. — “Весы” издаваться будут, но я не буду их редактировать. Остаюсь лишь одним из “ближайших сотрудников”. Редактировать официально будет сам С. А. <Поляков>, но сведется это, конечно, к тому, что “Весы” будут выходить под редакцией М. Ф. Ликиардопуло. <...> Более я не могу приносить себя, свою душу, свою деятельность и свою гордость в жертву “Весам”» (Брюсов Валерий, Петровская Нина. Переписка. С. 430; ср. также брюсовское «Письмо в редакцию»: Весы. 1909. № 2. С. 89). Стр. 20–22. — О судьбе рассказа Гумилева Брюсов справлялся у С. А. Полякова. «Относительно <...> рассказа Гумилева, — отвечал Поляков в письме от 13 марта 1909 г., — я ничего не знаю и передал жалобы по назначению. Гумилев, между прочим, уже после Вашего письма писал М. Ф. [Ликиардопуло], что рассказ его был Вами принят в свое время, и тем самым, мне кажется, вопрос решается, так как на наших с Вами последних совещаниях было постановлено, что материал, принятый для предполагавшихся «новых» «Весов», останется принятым и для старых» (Переписка В. Брюсова с С. А. Поляковым (1899–1921) / Вст. статья и комментарии Н. В. Котрелева. Публ. Н. В. Котрелева, Л. В. Кувановой и И. П. Якир // Валерий Брюсов и его корреспонденты. (Лит. наследство. Т. 98). Кн. 2. М., 1994. С. 123). «Скрипка Страдивариуса» была помещена в № 7 «Весов» за 1909 г. О встрече Брюсова с А. Н. Толстым см.: Брюсов В. Дневники... С. 161). Стр. 22–23. — В этот — последний — период существования «Весов» произошел целый ряд конфликтов старых сотрудников с обновленной, «безбрюсовской» редакцией. 19 апреля 1909 г. Брюсов писал Бальмонту: «...Все, что ты сообщаешь об отношении к тебе конторы «Весов», ужасно, даже чудовищно. Но должен сознаться, что удивить — меня твое письмо не удивило. Почти то же писали мне раньше З. Гиппиус, Н. Лернер, А. Элиасберг и другие. Наконец, я сам испытал нечто подобное, когда я жил в Петербурге. <...> я написал в «Весы» пять писем (два — Сергею Александровичу, три — Ликиардопуло) и получил в ответ одно <...> Отношение к сотрудникам в «Весах» и «Скорпионе» похоже на отношение к пиратам или, точнее (ибо с пиратами ведется открытая и порой красивая борьба), на отношение какой-то высокой особы к надоедливым просителям» (Переписка <Брюсова> с К. Д. Бальмонтом. С. 204)). Стр. 24–25. — После «Скрипки Страдивариуса» никаких рассказов Гумилева в «Весах» не появилось. Стр. 25–27. — Альманах «Акрополь» в свет не вышел (см. № 54, 56 наст. тома и комментарии к ним). Об издательских начинаниях С. К. Маковского в «доаполлоновский» период см. также: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1981. Л., 1983. С. 140 (прим. 250)).