Валы вздувалися горами,Сливалось море с небесами,Ревели ветры, гром гремел,Зияла смерть, а N.N. цел!В Вестминстере свернувшись в ком,[1]Пред урной Попа бьет челом;В ладоши хлопает, на скачке,Спокойно смотрит сквозь очковНа стычку Питта с Шериданом,На бой задорных петуховИль дога с яростным кабаном;Я в Лондоне, друзья, и к вамУже объятья простираю —Как всех увидеть вас желаю!Сегодня на корабль отдамВсе, все мои приобретеньяВ двух знаменитейших странах!Я вне себя от восхищенья!В каких явлюсь к вам сапогах!Какие фраки! панталоны!Всему новейшие фасоны!Какой прекрасный выбор книг!Считайте — я скажу вам вмиг:Бюффон, Руссо, Мабли, Корнилий,Гомер, Плутарх, Тацит, Виргилий,Весь Шакеспир, весь Поп и Гюм;Журналы Аддисона, Стиля...И всё Дидота, Баскервиля![2]Европы целой собрал ум!Ах, милые, с каким весельемВсё это будет разбирать!А иногда я между дельемЖурнал мой стану вам читать:Что видел, слышал за морями,Как сладко жизнь моя текла,И кончу тем, обнявшись с вами:А родина... всё нам мила!1803
Седящий на мешках славяно-русских слов,От коего мы спим, а цензоры зевают,Кто страшен грациям, кого в листочках Львов,А Павлом Юрьичем домашни называют,Рек сам себе: «Я врать досель не уставал,Так подурачимся ж еще мы для забавы».Он рек — и вмиг свахлял из щепочек «Храм славы!» Сотиньус, рот разинув, пал, А Львов вприсядку заплясал.1803
Я счастлив был во дни невинности беспечной,Когда мне бог любви и в мысль не приходил;О возраст детских лет! почто ты бы не вечной? Я счастлив был.Я счастлив был во дни волшебств, очарований,Когда любовью свет и красен лишь и мил;Дождуся ли опять толь сладостных мечтаний? Я счастлив был.Я счастлив был во дни надежды, уверенья,Когда Кларисы взгляд меня животворил;Одни желания уж были наслажденья! Я счастлив был.Я счастлив был во дни восторгов непрерывныхИ сердцу милых бурь! Как я тогда любил!Увы! тогда не пел я в песнях заунывных: Я счастлив был.<1805>