Злом и тоской истомленный,Видел я сон,Кем, я не знаю, внушенный,Сон похорон.Мертвый лежал я в пустыне,Мертвой, как я.Небо томительно сине,В небе горела Змея.Тлело недвижное тело,Тление – жгучая боль,И подо мною хрустела,В тело впиваяся, соль.И над безмолвной пустынейЗлая ЗмеяСмрадной, раздутой и синейПадалью тлела, как я.К позолоченной могилеЛаданно-мертвой землиВ облаке пламенной пылиМглистые кони влеклиОгненный груз колесницы,И надо мнойС тела гниющей царицыПадал расплавленный зной.Злом и тоской истомленный,Видел я сон,Дьяволом, богом внушенный?Сон похорон.
19 февраля 1907
Нюренбергский палач
Кто знает, сколько скукиВ искусстве палача!Не брать бы вовсе в рукиТяжелого меча.И я учился в школеВ стенах монастыря,От мудрости и болиТомительно горя.Но путь науки строгойЯ в юности отверг,И вольною дорогойПришел я в Нюренберг.На площади казнили:У чьих-то смуглых плечВ багряно-мглистой пылиСверкнул широкий меч.Меня прельстила алостьКазнящего мечаИ томная усталостьСедого палача.Пришел к нему, училсяВладеть его мечом,И в дочь его влюбился,И стал я палачом.Народною боязньюЛишенный вольных встреч,Один пред каждой казньюТочу мой темный меч.Один взойду на помостРосистым утром я,Пока спокоен домаСтрогий судия.Свяжу веревкой рукиУ жертвы палача.О, сколько тусклой скукиВ сверкании меча!Удар меча обрушу,И хрустнут позвонки,И кто-то бросит душуВ размах моей руки.И хлынет ток багряный,И, тяжкий труп влача,Возникнет кто-то рдяныйИ темный у меча.Не опуская взора,Пойду неспешно прочьОт скучного позораВ мою дневную ночь.Сурово хмуря брови,В окошко постучу,И дома жажда кровиПриникнет к палачу.Мой сын покорно ляжетНа узкую скамью,Опять веревка свяжетТоску мою.Стенания и слезы, —Палач – везде палач.О, скучный плеск березы!О, скучный детский плач!Кто знает, сколько скукиВ искусстве палача!Не брать бы вовсе в рукиТяжелого меча!