Полное собрание стихотворений

И сонм крученых бурлюков

Идет войной на Сологуба

И символических божков.

Уж партитуры жечь Сен-Санса -

Задачи нео-декаданса,

И с “современья корабля”

Швырять того, строфой чьей я

Веду роман, настала мода,

И, если я и сам грешил

В ту пору, бросить грех решил,

И не тебе моя, хам, ода…

Плету новатору венок,

Точу разбойнику клинок.

10

Уж ничегочат дурни-всёки[39]

(Так, ни с того и ни с сего!)

И вс чат тщетно ничевоки

И это все – как ничего.

С улыбкой далеко не детской

Уже городит Городецкий

Акмеистическую гиль,

Адамя неуклюжий стиль.

Уж возникает “цех поэтов”

(Куда бездари, как не в цех!)

Где учат этих, учат тех,

Что можно жить без триолетов

И без рондо, и без… стихов!-

Но уж никак не без ослов!..

11

Глаза газели, ножки лани

Так выразительны без слов,

И Анну Павлову с Леньяни

Поют Скальковский и Светлов.

Кто зрил Кшесинскую Матильду,

Кто Фелию Литвин – Брунгильду

В своей душе отпечатлел,

Завидный выпал тем удел.

Сакцентив арию, Медея

Дуэтит: “Ni jamais l`tendre…[40]”

(Раз император Александр,

В мечтах из Мравиной содея

Любовницу для сына, нос

Приял в том храме нот и поз).

12

Уже теснит “Динору” ““ Tоска”,

И, жажде своего лица,

Слегка звучит мой славный тезка -

Сын знаменитого отца…[41]

Уже “Любовь к трем апельсинам”,

Желая Карлу Гоцци сыном

Достойным стать, смельчак-игрок,

Почувствовав, сдает урок

Сергей Прокофьев свой последний.

Уже – скажи ему mersi -

В огромном спросе Дебюсси.

Артур Лурье вовлек нас в бредни,

И на квартире Кульбина

Трепещут “Сети” Кузмина…

_

13

А вот и сфера “нежной страсти”,

Цыганских песенок запас.

Улыбка Вяльцевой (жанр Насти!)

И Паниной непанин бас…

Звезда счастливая Плевицкой

И маг оркестра Кусевицкий,

И (валерьянки дай, Феррейн!)

Вы, авантюры Ольги Штейн.

Процесс comtesse[42] O'Pypк-Тарновской

Два стиля – comte'a Роникер

И (до свиданья, хроникер

Судебный!) ателье Мрозовской,

Где знать на матовом стекле

И Северянин в том числе!

14

В тот день и гордый стал орабен,

Когда в костре своих страстей

Раздался в гулких залах Скрябин -

Во фраке модном – Прометей.

И пред “Поэмою Экстаза”

Неувядающая ваза

С тех пор поставлена. Огонь

Антонов, тех цветов не тронь,

Как тронул гения! И по льду

Исканий жадная толпа

Скользит (о, шаткая тропа!)

К Евреинову, Мейерхольду

И даже… к Карпову. Тихи,

Евтихий, о тебе стихи…

15

А вот и Вагнер на престоле.

И “Нибелунгово кольцо”,

В России тусклое дотоле,

Бросает жар толпе в лицо.

Но я описывать не стану,

Как к “Парсифалю” и “Тристану”

Под гром Ершова и Литвин,

Спешат гурманы нот и вин…

А вот и ты в фаворе, Римский,

Великий эпик и чарун!

Волнуют переплески струн

Твоих, как день цветущий крымский,

И я готов сто верст пешком

Идти для встречи с ““Петушком”…

16

А Бенуа? а Добужинский?

А Бакст? а Сомов? а Серов?

Утесы на низине финской,

Огни нас греющих костров.

И с ними ты, гремящий в прерьих

Краях, универсальный Рерих,

И офортисты (ecoutez)![43]

Рундальцов и старик Матэ.

Вершина горных кряжей Врубель,

Кем падший ангел уловим,

Ты заплатил умом своим

За Дерзость! Необъятна убыль

С твоею смертью, и сама

С тех пор Россия без ума…

17

Уж маска сдернута с Гапона,

Уж пойман Бурцовым Азеф,

И – к революции препона -

Оскален вновь жандармский зев.

Уже пята грядущих хамов,

Врагов искусств, святынь и храмов,

Порой слышна издалека,

И горьковского босяка

Удел для молодежи ярок

(Получше драгоценность прячь!)

Уж кается в записках врач,

Уже скитальческий огарок

Затеплен в молодых сердцах

На трепет ужаса в отцах…

18

Неугомонный Пуришкевич

Вздувал годами в Думе гам,

И в “Русском слове” Дорошевич

Рулил к заморским берегам…

Друг именинниц и театров,

Гиппопотам Амфитеатров,

Большой любитель алых жал,

Господ Обмановых рожал.

И Витте делал миллионы

На государственном вине,

И пьяный луч блестел извне

От императорской короны,

И, под правительственный шик,

Свой разум пропивал мужик.

19

В пылу забот о нем и спора

Учащийся впадал впросак:

Вблизи Казанского собора

Нагайкой жег его казак.

Хотя в те дни и были ходки

Везде студенческие сходки,

Но мысль о мыльном пузыре

Нас оставляла при царе,

Как царь оставлен близ придворных,

При всех советниках своих -

Льстецах злоумных и лихих,

Среди коварных и проворных,

И обречен давать ответ

За то, чего и в мыслях нет.

20

Беду вия над царским домом

В еще незримые венки,

Вхрипь “Колокол” зовет к погромам

Под “Русским знаменем” шинки.

И “Пауком” ползя, Дубровин,

Уже от злобы полнокровен,

К евреям ненависть сосет,

Навозом “Земщина” несет,

И за “оседлости чертою”

Растет антироссийский дух,

И, чем плотней перинный пух,

Тем больше мстительной мечтою,

Закрыв в тоске бесправный рот,

Томится “презренный” народ.

21

Россия, Ибсеном обрандясь,

Об “еgо” вспомнила своем

(Прошу отметку эту, Брандес,

Внести в очередной свой том!)

Уайльда, Шоу, Метерлинка -

У каждого своя тропинка

В душе к дороге столбовой,

У каждого художник свой.

Эстетность, мистика, сатира

И индивидность – из частиц

Всех этих русских, с сердцем птиц,

Плоть автора “Войны и мира”,

Уже формировался, но

Сформироваться не дано…

22

В те дни, когда сверкала Больска,

Как златоиглый Cordon rouge[44]

Иллиодором из Тобольска

Зло ископаем некий муж.

И у Игнатьевой в салоне,

Как солнышко на небосклоне,

Взошел сибирский мужичок.

И сразу невских женских щек