Как он вошел, – я не видал.Был вечер… За моим столомПри свете лампы я писал;Вдруг странный трепет пробежалПо мне морозом и огнем.Я поднял от бумаги взглядИ встретил взгляд его в ответ;На нем был пурпурный нарядИ черный бархатный берет…Высокий, стройный и худой,В тени стоял он предо мнойТак просто, как обычный гость.И лишь в глазах его грозойЛежали ненависть и злость…Пришлец молчал… Я был смущен,Но не испуган. Я не сталЕго расспрашивать, кто онИ как в мой угол он попал.Я медленно закрыл тетрадь,Перо подальше отложилИ начал терпеливо ждать,Чтоб мрачный гость заговорил…И гость заговорил, едваЦедя бесстрастные слова,Пиявки выпуклых бровейНадвинув низко на зрачкиИ кистью жилистой рукиКасаясь до руки моей…Он говорил: «С тобою связьНам закрепить давно пора;Я гений зла, я мрака князь,А ты – ты Дон-Кихот добра…Но – les extremites se touchent:[26]Не бойся ж!.. я тебя не съем,Я только в приторную чушьТвоих элегий и поэмВолью моей печали яд,Зажгу их мощью и огнем,И о тебе заговорятКак о звезде в краю родном!..Послушай, я всегда любилЛитературу…С давних летВ моей груди, таяся, жилПолумудрец-полупоэт;Я Байрона водил пером,Когда он „Каина“ писал,И Гете в грезах я мелькал,И Гейне навещал тайком.Конечно, друг мой, ты червякВ сравненьи с ними. Кое-какСлагая свой бесцветный стих,Ты вряд ли дух речей моихСумеешь людям передать.Но негде мне искать других:Храм опустел… Парнас затих,Пегас стал чахнуть и хромать…Итак, вперед, дитя, вперед!Я буду петь, а ты внимай!И как вино из кубка бьет,Кипя и пенясь через край, –Пусть в рамках этих мерных строфТак бьет родник моих стихов!Еще два слова… Если ты,Скучая в школе, милый друг,Вкусил от мудрой нищетыЛюдских познаний и наукИ отрицать привык чертей,Я помогу беде твоей…Не я стою перед тобой,В мой плащ пурпуровый одет,Я – сказка, я – полночный бред,Созданье старины седой…То тень чернильницы твоейНа штору вычурно легла,А мерный звук моих речей –Дрожанье зыбкого стеклаИ плач метели за окном,Стенящей в сумраке ночном!..»