Полное собрание стихотворений и поэм. Том II

Придя к порогу гладких индивидуальных переживаний, решил есть чуждую похлёбку из состоящих без времени продуктов. Доктор старался жить поменьше, а побольше умирать, и это доставило удовольствие чадам ждущим. Они спрыгнули с мирного потолка и подошли, опираясь на тени. Кто является из вас главный доктор так запросил. Сущность от этого ли меняется, или ты спасёшь мелочь? Они так ему давали назад. Дрова жечь не поле перейти. Главный из декабристов был Култаев. Он был, может быть, граф или же жёлтый повстанец и никогда не ходил у Наполеона в ногах, а отвечал ему легко со свистом. Сколько ты подарил цветов Розе. У нас в роду никто не дарил меньше чем пять. И тут-то пришла бритая кошка — один-единственный зверь, что пела, что ела — неизвестно, а только кошка Ираклия — Ираклий француз родился поздно, крестился сам, а умер холостым. Сколько ещё неженатых несчастных субъектов снуют в комнатах, режут себе усы и хлюпают в слезах, но вечер перед зеркалом в туфлях глухие. Чувств нет, всё забрало время, только керосинка, ужин, ужасное пустое сердце и что-то описываемое зрительным путём и отдельно путём уже другим — путём восторгов, то есть словесным мозговым. Передвижение же предметов на плоскости есть выражение сущности нашего я без участия ума. Совершенно чистая моя сущность есть передвижение меня и моих предметов по плоскости.

Каллистрат Генералов — величайший лирик эпохи. Его шинель — это шинель шёпота и многих даже. Всё, что он одел на себя, — это речи мирового духа. Это нежное нижнее бельё — эти реки нижнего голубого белья и это серое земельное верхнее шинельное — это земля, и сам Каллистрат Генералов — это выступившая булка, это хлеб, который вышел на земле. Тут приходит к нему любовь. Прямо в дом. И желает добра. И берёт домру. И начинает играть. А поддельная, а выдаётся за белую. Но почти все знают, закрыли глаза. Солнечный удар. Пышные тела расселись по лавкам в бане. Каких красавиц согнали сегодня сюда. И немногое лишь скрыто паром горячей воды. Остальное видать, и оно хорошо. Но как горько отцу, что такое, и дочь тут. Он согнал всех, а дочь не объявил. И вот она прикрылась руками стыдливо стоит, а он же её зародил. Политическая ошибка, надо было вернуться, заделать ошибку, вынести сердце и заглушить бой метафор о стыде и детях. Гордый жестокий, белая пена Кавказа, ярый властитель. Щекотная личность жена возила за собой краски и рисовала поля, рвы и крепкие крепости. Выходили вечные сердца, а на поляне танцуют целые орды и глупо кричит дерево — дайте морозу! Дали зажигалку, и вспорхнула мудрость — тяжёлая птица фазан в последней стадии лета. Молча зреет пшеница, как-то сбоку бегает ячмень. И стыдим мы Машу, пристыживаем. Среди лета. Клумб. Пыли и радости и стыдим Машу. Припугиваем даже. Она зажалась вся под деревцем, сумочка рядом, чтоб умереть — шаг сделал и пожалуйста — умерла вся. Бурьян покрыл, буран повил, намёл, накрутил, уши заложил. Красочные краски. Стулья в сердце лезут. Пора лезть в мешок и потом спать. Как будто сказали «Возьми напялить, напади на Пашу и будь, как все». В то же время не в том дело.

Четвёртая и пятая тетради

Сон

15 августа 1968 г.

Глядя из окна. Окно чьё-то, каждый вечер или же это ночь, показывается как бы на озере вдали. Как бы там павильон. Он белый (?). Показывается фигура. Она белая. Она вроде женщины с кокошником. Но она плоская. О ней рассказывает он — Иван Петрович, что ли. Он крепок, он коренаст, он тёмный и масляный рабочий. Живёт он в доме влево, если глядеть от окна. А павильон вправо находится (или то место на воде, где появляется). Вот там пульсирует белая пунктирная линия квартиры, где он живёт. Он лёжа говорит о том, что появляется, когда и как. Она плоская, она белая светящаяся и она со всех сторон одинаковая. Говорит он как бы лёжа и как бы с ухмылочкой.