Полное собрание стихотворений и поэм. Том III

Клеопатра («Точно помню на картине…»)

Клеопатра правила Египтом на протяжении 22 лет и делила трон со своими братьями Птолемеем XIII и Птолемеем XIV (по традиции они были её формальными мужьями). В настоящем браке она была с римским полководцем Марком Антонием.

«Тихие русские воды…»

«Прошлых купцов обличая / Видел Островский их сын». Александр Николаевич Островский (1823–1886) – русский драматург. Одна из отличительных черт его драматургии – обличение корыстолюбивых и своевластных купцов, чиновников и помещиков.

«Вот мне не двадцать. Но двенадцать что ли? И…»

«Ну куда. куда / чем виноват товарищ Кабаков». Илья Иосифович Кабаков (1933–2023) – советский и американский художник, представитель московского концептуализма. Встречается ещё в идиллии «Золотой век» и в «Оде Сибири» (оба текста см. в первом томе настоящего издания).

«Играют на гармониках…»

«Разрушено Шахматово». Шахматово – подмосковная усадьба Александра Блока и Любови Менделеевой, рядом находится село Тараканово, где в церкви Михаила Архангела поэт со своей супругой обвенчались. В 1921 году усадьба была сожжена крестьянами.

«Эх жёлтенькие лютики / весёлые цветы!» – эти строчки, как и всё стихотворение в целом, строятся на реминисценции стихотворения Блока «Гармоника, гармоника!» (1907):

Гармоника, гармоника!Эй, пой, визжи и жги!Эй, жёлтенькие лютики,Весенние цветки!

«Жил на свете был Лимонов…»

«Видел тени Украины / ездил в хутор на телеге / спал в руках студентки Нины / где-то в Сумах на ночлеге». Эта ситуация встречается не раз в стихотворениях, эссе и прозе Лимонова. См. комментарии к стихотворению «Утекло у жизни многих нас…» (том II).

«Тысячу раз прославленные полянки. где…»

«Лев Толстой в белой полотняности зачем-то / косит красоту». Лев Николаевич Толстой (1828–1910) – русский писатель, один из самых известных и востребованных писателей во всём мире. Но для Эдуарда Лимонова – это ещё один «священный монстр», с которым надо бороться. В одноимённой книге он опубликовал эссе «Лев Толстой: писатель для хрестоматий» (Пушкин, как помните, и вовсе «поэт для календарей»), в котором было: «Лев Толстой остался в памяти народной прежде всего как большой чудак. Пашущий барин, непротивленец злу насилием, писатель, которого церковь подвергла “анафеме”, как густобородый, седобородый, обильнобородый старичок, возможно, не совсем в здравом уме. ‹…› “Война и мир” большая халтура, задуманная как эпопея о Брежневе “Малая земля”, или как она там называлась. Интересно, что написана “Война и мир” примерно в тот же период, когда Достоевский объявил Пушкина национальным гением. Нужно было иметь национального гения, положение цветущей империи обязывало, и необходимо было иметь национальную фреску, эпопею. Как героически мы защищались от французского нашествия. Добавив модного тогда (но самую чуть-чуть, малость) натурализма – светские господа у Толстого говорят по-французски, Толстой, с божьей помощью, приступил. И слепил халтуру, такую же халтуру. ‹…› Благодаря объёмным своим произведениям Лев Николаевич стал литератором тяжёлого веса, что-то вроде Царь-пушки и Царь-колокола. Вот ему и поклонялись. Ездили и генералы и сановники. Авось чего скажет. И он всем что-нибудь говорил».