Полное собрание творений. Том 3

Конечно, строгое воспитание, которое Дмитрий Александрович получил от отца, наложило на его характер определенный отпечаток. Но выдающееся литературное дарование, которое Святитель Игнатий сумел претворить в средство к духовному назиданию ближнего, он, по-видимому, получил от матери и деда по материнской линии, Афанасия Матвеевича Брянчанинова. Его первые литературные опыты нашли свое признание в доме Алексея Николаевича Оленина — директора Публичной библиотеки, президента Академии художеств, в который его «ввели родственные связи» его деда. В жизнеописаниях Святителя рассказывается, что на литературных вечерах в доме Олениных «он сделался любимым чтецом, а поэтические и вообще литературные дарования его приобрели ему внимание тогдашних знаменитостей литературного мира: Гнедича, Крылова, Батюшкова и Пушкина. Такое общество, конечно, благодетельно влияло на литературное развитие будущего писателя. Преосвященный Игнатий до конца жизни сочувственно отзывался о советах, какие ему давали тогда некоторые из этих личностей». К перечисленным здесь именам можно было бы добавить имена многих молодых литераторов того времени, потому что А. Н. Оленин был известен как меценат, оказывающий поддержку начинающим талантам, а его жена, Елизавета Марковна (урожденная Полторацкая), окружала их, можно сказать, материнской заботой, за что и они платили ей неизменной любовью. К. Н. Батюшков писал:

Есть дача за Невой,Верст двадцать от столицы,……………………………………….Приют для добрых душ,

Где добрая ЭлизаИ с ней почтенный мужС открытою душоюИ с лаской на устах,За трапезой простою

На бархатных лугах,Без дальнего наряда,В свой маленький приютДрузей из ПетроградаНа праздник сельский ждут…

Несколько другая атмосфера была в доме сестры «доброй Элизы», Агафоклеи Марковны. Муж ее, Александр Дмитриевич Сухарев, был видный государственный чиновник, тайный советник, а сама она — весьма серьезная и уважаемая общественная деятельница, благотворительница, председательница женского попечительного совета о тюрьмах, более шестнадцати лет председательница Петербургского женского патриотического общества, возглавлявшая также и другие женские организации. В жизнеописаниях Святителя Игнатия рассказывается, что когда его отец, Александр Семенович Брянчанинов, увидел, что училищное начальство не в состоянии отвлечь его сына от принятого решения уйти в монастырь, то он написал об этом родственнице своей Сухаревой. «Сухарева — особа влиятельная, озаботилась довести до сведения тогдашнего Митрополита Петербургского Серафима, что ее племянник Брянчанинов, любимый Государем Императором, свел знакомство с лаврскими иноками, что лаврский духовник Афанасий склоняет его к монашеству, и что если об этом будет узнано при Дворе, то и ему, Митрополиту, не избежать неприятностей. Митрополит призвал к себе духовника Афанасия и сделал ему строгий выговор, воспретив впредь принимать на исповедь Брянчанинова…»

Опубликованные жизнеописания Святителя Игнатия Брянчанинова в настоящее время могут быть значительно дополнены сведениями, извлеченными из архивных материалов, в основном из сохранившихся писем самого Святителя, что придает этим сведениям особую ценность. Например, в жизнеописаниях подчеркивается некоторая отчужденность в отношениях между отцом и сыном, из писем же видно, что сын всегда с большой почтительностью относился к отцу и связь между ними не прерывалась. Показательны в этом отношении письма, написанные сразу же после перевода Святителя Игнатия в Петербург1241. «Почтеннейший Родитель! — писал он 12 декабря 1833 г. — Благодарение Милосердному Господу, прибыл я благополучно в Петербург 5-го числа вечером и остановился на Троицком подворье. Причина моего сюда путешествия объяснилась — и подтвердила Ваши и мои догадки. Михаила и Семена видел. Александра надеюсь скоро видеть. Мое дело не получило еще настоящей развязки; ибо я еще не представлялся Государю. Оба митрополита, Петербургский и Московский, особливо последний, очень ко мне милостивы. Синодский обер-прокурор также, что далее происходить будет, о том Вас уведомить не замедлю. Любезнейшим сестрам усердно кланяюсь. За тем с искреннейшим высокопочитанием и преданностию честь имею пребыть

Ваш покорнейший сын игумен Игнатий».

Особенно интересно следующее письмо, от 1 января 1834 г.:

«Почтеннейший Родитель!

Поздравляю Вас с наступившим праздником Рождества Христова и с Новым Годом; желаю Вам всего благого, приятного и полезного!

12 числа сего месяца, вечером в шесть часов представлялся я Государю Императору наедине, в его кабинете. Трогательно было и интересно сие представление. Государь обнял меня, — я его, он повторял неоднократно: Друг мой! Друг мой! — я кричал: