Полное собрание творений. Том 8

В «Воспоминании о Бородинском монастыре» архимандрит Игнатий, как бы обращаясь к Елизавете, продолжает неоконченный с ней разговор: «Поэт! Ты прав; твой глаз постиг характер этого поля: ты нарек его "поле-море". Прочитав название новое, я не понял его, но когда пришлось мне взглянуть с высоты на Бородинское поле, — я тотчас увидел, что это поле — море. Оно обширно, как море; оно — всё в переливающихся, отлогих холмах, как в волнах. Были на нем и другие волны: несметные полки воинов. Утекли эти волны; утекли десятки годов после битвы знаменитой; стоит уединенно на поле смиренная обитель инокинь, как пристань на море»166. Какой поддержкой должна была стать эта «брошюрка» для инокини!

После знакомства будущий Святитель прежде всего наметил программу духовного образования Елизаветы. «Он преподал мне келейное правило, — пишет она в "Автобиографии" — предложил ознакомиться с учением древних святоотеческих творений и обещал доставлять мне книги по его выбору, необходимые для первоначального и последовательного чтения и условился о переписке с ним, вполне искренней и свободной».

Незадолго до возвращения архимандрита из Бабаевского монастыря, в январе 1848 г., Е. Шахова едет в Сергиеву пустынь с сопроводительным настоятельским письмом к наместнику: «Рекомендую тебе подательницу письма сего Елизавету Никитичну Шахову. Приласкай и утешь ее: мне этот человек понравился. И сохрани же ее от взоров сулемы и всякого мышьяка. А то узнают, что моя знакомая, и постараются повредить ей. Она — писательница. Нрава открытого и с умком. Арх. Игнатий»167.

Приезд Е. Шаховой в Петербург возможно был связан с подготовкой к изданию нового, четвертого, ее сборника стихотворений. Сколько времени Елизавета пробыла в Сергиевой пустыни, мы не знаем, но, очевидно, не меньше месяца, так как в февральском письме к наместнику архимандрит Игнатий делает приписку: «В моем шкафе лежит на полке книга Пр<еосвященного> Иннокентия "Великий пост"168, потрудись передать Шаховой. Нужна для соображения при предполагаемом стихотворении»

169. Четвертый, и последний, сборник стихотворений Е. Шаховой — «Мирянка и отшельница» увидел свет в самом начале 1849 г.170

Основная часть вошедших в него стихотворений были написаны с 1839 по 1846 г. и только несколько произведений созданы в промежутке между 1847–1848 гг. Содержание сборника отличалось от предыдущих, на что обратила внимание критика, встретившая его появление гораздо более сдержанно. «О духовных стихотворениях г-жи Елизаветы Шаховой мы не будем распространяться. Содержание их слишком высоко, а выполнение большею частию далеко не соответствует содержанию», — писал рецензент, хотя и отметил «замечательное по силе и звучности» стихотворение «Исступление»171, которое начиналось так:

«Идите прочь от келии моей,Мирские, сродники, и недруги и други,

Я излию души моей недугиНаедине — с самим Творцом людей!Ни шороха шагов, ни голоса людского,Ни скрипа у дверей не дайте слышать мне;

В смирении безмолвия святого,Колена преклоня, в священной тишине,Я улетучу плоть, от веры и надежды,И минет — для любви земная полоса…Широкая пола святой моей одеждыМне будет облаком к полету в небеса:

Я вознесусь, вне чувственного мира,Усилием земного существа,К чиноначалиям превыспренного клира,До самого Престола Божества! …»172

Вероятно, не без оснований другой рецензент отмечал, что содержанием стихотворений сборника Е. Шаховой является «мир субъективный, сфера ее "я"»173.

Сборник «Мирянка и отшельница» был последним в творчестве Елизаветы Шаховой. На это имелись как внешние, так и внутренние причины. Начиналось десятилетие, в котором публикация произведений на религиозные темы искусственно приостанавливалась. С 1851 г. перестают печатать в журналах сочинения архимандрита Игнатия. Только в 1862 г. Святитель возобновляет свои печатные выступления. Примерно в это же время, с 1860 г., на журнальных страницах вновь появляется имя Е. Шаховой. Разумеется, помимо внешней была и внутренняя причина 10-летнего молчания поэтессы: новое содержание ее жизни требовало освоения иных форм выражения. Святитель Игнатий неоднократно в своих сочинениях и письмах подчеркивал необходимость разделять творчество светское, то есть водимое мудрованием и духом мира, «постоянно ниспадающее в свое чувственное, и святое духовное переделывающее в свое чувственное», от творчества истинного, в котором душа «находит удовлетворение, пищу», т. е. Слово Божие174.