Полное собрание творений

В другой раз, снова во время бдения, один в своей маленькой каливке — ибо мы с отцом Арсением каждую ночь каждый в своей келлии совершали бдение с Иисусовой молитвой и со слезами — я снова пришел в созерцание. Свет наполнил мою келлию, [и стало светло] как днем. И посреди келлии явились трое детей, лет десяти каждый. Одного роста, одного облика, в одинаковой одежде, с одинаково красивыми лицами. И, удивляясь их виду, я был весь в восхищении. А они, [почти] касаясь один другого, втроем благословляли меня, как благословляет священник, и мелодично пели: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся. Аллилуия!» И шагали ко мне, и снова шли назад, не поворачиваясь, и снова шагали ко мне с пением. А я говорил про себя, размышляя: «Где такие малыши научились так прекрасно петь и благословлять?» Мне и в голову не пришло, что на Святой Горе нет таких маленьких и таких прекрасных детей. И как пришли они, так и ушли, чтобы пойти благословить и других. И я был изумлен настолько, что многие дни должны были пройти, пока растворилась радость и они изгладились из моей памяти. Но такое не забывается никогда.

А еще как-то раз я был очень расстроен. Известно же, что Бог не утешает душу и не показывает ей таких вещей, когда она вне опасностей и страшных искушений, а [делает это только тогда,] когда бывает необходимо. Не просто так и не случайно.

Так вот, когда я пребывал в такой же, как и ранее, безмерной скорби, явился Иисус на Кресте, полный света, и, преклонив голову, мне напомнил: «Смотри, сколько Я перенес ради тебя!» И все мои скорби растаяли как дым.

Что нам сказать о столь великой любви, которую выказывает нам Господь, чтобы нас спасти?! А мы из-за малейшего искушения всё это забываем. Хотя [именно] там, среди искушений и скорбей, находится Христос. Однако скорбями не называются переживания и попечения о том, как прожить. Но только [то, что претерпевается] ради Христа, [суть] скорби.

Гонения, страдания ради спасения другого, подвиги ради любви Христовой и сопротивление искушениям. Бедствовать до смерти ради Христа. Терпеть несправедливые оскорбления и поношения. Быть презираемым всеми как прельщенный. Тогда по справедливости Господь утешает душу и веселит ее.

Однажды я очень сильно скорбел. Да и вся моя жизнь была сплошным мученичеством. И больше всего я страдаю о других: хочешь их спасти, а тебя не слушают, и ты плачешь и молишься, а они насмехаются, и над ними властвует искушение. Так вот, будучи в печали и испытывая сильную боль, я пришел в созерцание. И, шагая, оказался на некоем поле, вся земля — как белый снег. И я недоумевал, изумленный: как оказался я в таком прекрасном месте? И искал выход, желая уйти: вдруг кто-то встретит меня и будет меня ругать, что я вошел сюда без разрешения. И, глядя с любопытством направо и налево в поисках выхода, увидел я некую дверь в подземелье и вошел туда. И это был храм Пресвятой Богородицы. И сидели там прекрасные юноши, одетые в чудесный наряд. И был у них красный крест на груди и на лбу. И поднялся с трона один, бывший, видимо, военачальником и одетый в наряд более блистательный, [чем у других,] и говорит мне:

   —  Иди сюда, — говорит, — ибо мы тебя ожидаем.

И предложил мне сесть.

   —  Прости меня, — говорю, — я недостоин сидеть там, но достаточно для меня стоять здесь, у ваших ног.

И, улыбнувшись, он оставил меня и подошел к иконостасу, к иконе Пресвятой Богородицы, и говорит:

   —  Госпожа и Владычица всех, Царица ангелов, Пречистая Богородице Дево! Покажи благодать Твою сему рабу Твоему, который так страдает ради Твоей любви, да не будет он поглощен скорбью!

И вдруг от божественной Ее иконы изошло такое сияние и Пресвятая Богородица показалась такой прекрасной, во весь рост, что от этой красоты — в тысячи раз светлейшей солнца — я упал к Ее ногам, не в силах на Нее смотреть, и, плача, взывал:

— Прости меня, Матушка моя, что в своем неведении я Тебя печалю!

И в самом деле плача, так я пришел в себя, мокрый от слез и преисполненный радостью.

Однако сейчас я рассказал только об утешениях. Но нужно рассказать и о том, каковы были те столь невыносимые скорби и смертельно ядовитые искушения. Причем каждому такому утешению предшествовали смертная скорбь и натиски преисподней тьмы, [от которых] задыхается душа...

Письмо 38-е

Возлюбленная моя мать со всеми моими братьями, сестрами, родственниками и друзьями, радуйтесь все в Господе!

Я в добром здравии по молитвам наших родителей и прародителей. Радуюсь и благодарю Бога за то, что Он удостоил меня обрести такой великий и небесный дар — носить великий и ангельский образ и называться монахом, — меня, недостойного такого дара.

Да будет слава милостивому, благоутробному и благому нашему Отцу, Который не отвратился от меня, но помиловал меня, как блудного сына. Избрал меня из мира и привел на Святую Гору, в этот земной рай.