Полонянин

– Где этот холоп?! – на лету кричал он, не заметив меня впотьмах. – Я удавлю…

Закончить он не успел. Мой кулак встретился с его лбом. Ноги воеводы все еще продолжали напористо двигаться вперед, а голова от удара откинулась назад. От этого он оказался в воздухе, завис на мгновение между полом и потолком, а потом грохнулся плашмя на спину.

– Х-хек! – это выбило дух из его легких.

Он изумленно вытаращил глаза, несколько раз открыл и закрыл рот, силясь то ли что-то сказать, то ли хватануть воздух, но не смог.

– Ты чего натворил? – спросила Ольга, спустилась с кровати, подхватила со скрыни кувшин с припасенной на ночь водой, ей всегда после наших утех пить хотелось, и плеснула на лицо брату.

Вода на Свенельда подействовала отрезвляюще. Он пришел в себя, вскочил на ноги, выхватил из-за пояса кинжал и с рыком ринулся на меня. Я изготовился встретить его наскок, но поединка меж нами не вышло. На пути воеводы встала Ольга. Она раскинула руки в стороны и сказала очень спокойно:

– Воевода! Свенельд, немедля вон из княжеской светелки!

Как ни странно, но это подействовало. Свенельд как-то сразу обмяк, рука с кинжалом опустилась. Он бросил на меня ненавидящий взгляд и вышел.

– Сильна ты, Ольга, – сказал я.

– Ты тоже вон, – сказала она.

– Что? – не понял я.

– Вон! – закричала она, и кувшин полетел мне в голову.

Я едва увернуться успел. Глиняные черепки и вода брызнули в разные стороны от удара о стену.

Как был, в одних портах, босой, без рубахи, с намотанным на кулак кушаком, я вышел из светелки. За спиной хлопнула дверь, и лязгнул засов. Я знал, что меня будет ждать воевода. И не ошибся.

Он стоял, смотрел на меня и в руках его был кинжал.

– А неплохо ты меня, – неожиданно мирно сказал Свенельд.

– Что? – спросил я. – Драться не будем?

– А на кой? – пожал он плечами.

– Тогда ножик убери.

– А-а, – спохватился он и спрятал кинжал в ножны.

– Чего разошелся-то?

– Да как это чего? – посмотрел он на меня, как на безумного. – Ты же холоп древлянский, а она княгиня, мать кагана…

– Ну и что?

– А если дети…

– Не будет у нас детей, – сказал я.

– Почему? – удивился он.

– Не люблю я твою сестру. И она меня не любит. Без любви детей не бывает.

– Ты так думаешь? – усмехнулся он.

– Я знаю.

– Ну-ну, – покосился он на меня недоверчиво. Мы помолчали немного, друг другу в глаза посмотрели.

– Эй, кто-нибудь! – наконец позвал он, и тотчас явилась испуганная Милана в измятой нижней сорочице, с алой атласной лентой в разлохмаченных седых волосах и зажженной лампой в руке.

– Ты кто, бабка? – изумленно спросил ее Свенельд.

– Ключница я, Милана, – ответила она с поклоном. – Звал, воевода?

– Звал, – кивнул варяг. – Вели в горнице стол накрыть. Проголодался я – два дня с коня не сходил.

– Ага, – сказала бабка, сунула лампу мне в руку и растворилась.

– Чего рты пораззявили? – услышали мы ее голос из темноты. – Слышали, что воевода велел? Быстро на стол накрывать. – И тут же послышалось шлепанье множества босых ног.

– Всех ты всполошил, – сказал я. – Как бы Святослав не проснулся.

– Спит каган, – снова вынырнула ключница, – я проверила. Тихо у него.

Она забрала у меня из рук лампу и подняла ее над головой. Круг света стал немного больше.

– Пойдем, воевода? – посмотрела она вопросительно на Свенельда.

– Пойдем, – сказал он и повернулся ко мне: – Ты как, Добрый, насчет медку пьяного откушать?

– Можно, – кивнул я, и мы пошли в горницу.

Стукнул Свенельд кулаком по столу так, что миски подпрыгнули, а корчага с остатками меда опрокинулась. Растеклась медовуха лужей по столешне, на пол закапала.

– Нет, ты скажи, – не унимался он. – Враг я тебе или не враг?

– Враг, – кивнул я и икнул от выпитого. – Ноне три года минуло, как отец договор кабальный подписал. Кто же ты мне, если не враг лютый?

– Во-о-от, – поднял он кверху палец. – А ты мне не враг. Думаешь, что я от злости тогда к тебе убийцу подсылал? Ну… вятича того… как его… не-а, – мотнул он головой, – не помню…

– Жароха, что ли? – Я снова икнул.

– Ну да.

– А что? От сострадания?

– Чего тебе сострадать? – взглянул он на меня, а у самого глаз мутный. – Ты же, как конь здоровый. А, кстати, что вы с ним сделали?

– Повесили, – вздохнул я.

– И все? – поднял он бровь удивленно.

– А что, мало?

– Не, – махнул он рукой. – Хватит с него. Так ты думаешь, я на тебя злился тогда? Нет. Я о Руси думал. О том, чтоб безопасно было в Киеве жить. Сколько от Ирпеня до Киева?

– День пути, если коня гнать, – сказал я.

– А что, если батюшка твой решил бы Киев осадить, пока мы в Царьград с Игорем ходили? Ведь поляне даже исполчиться бы не успели. Вернулся бы каган, а его стольный город и не его больше. Под зад коленом кагана и пошел вон…

– Так ведь не было же этого. У отца даже в мыслях не было, – возразил я.

– А ты почем знаешь? Он разве обо всех своих за думках тебе докладывал?

– Нет, но…