Полонянин

Тут он мне и выложил, как у них с Дареной срослось. Как сошлись они благодаря грозе да диву огненному. Показал кинжал, тот самый, которым он меня во гневе порешить хотел. Рукоять у него спеклась, точно в горнило его запихивали. Вот куда див силу свою страшную направил. Я даже поежился, как представил себе, что бы с человеком сталось, если бы яйцо огненное в него вошло. Знать, и вправду тот див им обоим знаком был.

– Рад я за тебя, – сказал ему искренне, когда сказку его до конца выслушал.

– А я-то как рад! – подмигнул мне воевода. А потом вдруг серьезным сделался.

– Ты мне зубы не заговаривай, – говорит. – Почто к сестре подкатил?

– Опять ты за свое? – удивился я. – По-моему, уже все переговорено было, или по второму кругу начнем?

– Это еще неизвестно, кто к кому подкатывал! – из темноты голос раздался.

Хоть хмельным я был, а от неожиданности враз икать перестал. А в круг света, что лампа вокруг стола обозначила, Ольга вошла.

– Зря вы впотьмах сидите, – сказала. – Милана, – кликнула она ключницу, – вели, чтоб ставни отворяли. Светает уже. – И на огонек дунула.

Заиграло пламя на фитиле, заплясали тени по стенам и пропали враз. Во тьму горница погрузилась. Но недолгим затемнение оказалось. Скрипнули ставни, и сквозь мутную слюду оконец забрезжил новый день.

– На вот, – швырнула на пол княгиня мои сапоги. – Или до вечера будешь босым ходить?

Стукнули каблуки об пол. А Ольга мне еще рубаху кинула:

– Надевай. Не то пузо замерзнет.

– Так тепло вроде, – пожал я плечами, но рубаху напяливать начал.

Только спьяну головой в рукав попал. Тяну рубаху на себя, а ворота все нет. Сквозь холстину слышу, как Свенельд смеяться принялся. Понял, что надо мной это. Стыдно стало. От этого взволновался я. Совсем в полотне рубашном запутался.

– Изрядно вы налакались, – разгневалась Ольга. – Прямо слово, как дети малые, – помогла она мне рубаху натянуть, кушаком подпоясала.

Звякнули на кушаке ножны. А я и обрадовался. Если бы наткнулся на подарок Претича, когда Свенельд в опочивальню ворвался, не обошлось бы у нас без поножовщины. А так, выходит, Даждьбог от кровопускания отвел. Слава Даждьбогу.

– Так это ты на него кинулась? – Я сапоги натягивал, когда Свенельд сестру со строгостью спросил.

– Я же не чурка деревянная, – спокойно Ольга ответила. – Живой человек. Ты-то вон, на одноручке своей свет белый клином свел. А она, если помнишь, зарезать меня хотела. На Святослава с ножом кидалась. Что ж ты заместо того, чтоб ее на позор пустить, к сердцу своему прижал?

– Так ведь я…

– Что «я»? – княгиня Свенельду не дала и рта раскрыть. – Не боись. Не сужу я тебя. Что было, то быльем поросло. Только и ты уж сиди да помалкивай.

И нечего тут из себя брата старшего городить. Пока сын мой в силу не вошел, я на Руси хозяйка. И мне решать: с кем спать, а с кем песни петь. Дружина твоя в готовности? – И увидел я, как Свенельд на глазах трезветь начал, – Что молчишь, воевода? Или тебе теперь интересней под бабьи подолы заглядывать? – Ольга над ним, словно ивушка над пнем трухлявым, нависла.

– Готова русь, княгиня. – Варяг подобрался да приосанился.

– Хорошо, – кивнула Ольга. Вокруг стола обошла.

– Подвинься, Добрыня, – бедром меня подпихнула, на лавку супротив воеводы присела. – Вот что я надумала, – сказала.

Я взглянул на княгиню и вспомнил, как она, под грозой промокшая да ведуном перепуганная, ко мне недавно прибегала, книгу на хранение отдавала. И куда ее оторопь подевалась?

– Сколько ратников нужно, чтоб Киев в строгости держать? – меж тем продолжала Ольга.

– Думаю, сотни хватит, – ответил Свенельд.

– Хорошо, – кивнула она. – А сколько времени надобно, чтоб из Нова-города, из Смоленска и Чернигова войско подошло? Чтоб к дальнему походу его снарядить?

– Ты к чему клонишь? – заинтересовался Свенельд, в глазах его огонек азартный заиграл – поярче того, что от лампы недавно был.

– Отвечай, коли спрашиваю, – сказала Ольга и корчаги пустые в сторону отодвинула.

– Четыре месяца, – сказал воевода. Ольга задумалась, что-то в уме прикидывая.

– Долго, – головой покачала. – Даю тебе три. Чтоб до стуженя месяца [65] все войско в сборе было.

– Так ведь осень впереди, слякоть с распутицей, – попытался возразить Свенельд. – Не успеется.

– Это дело не мое, – княгиня на него рукой махнула.

– А если на ладьях по Славуте спустятся? – вставил и я словечко.

– С конями? – взглянул на меня воевода.

– А почему бы и нет? – поддержала меня Ольга. Помолчал варяг и головой кивнул:

– Тогда успеется.

– Теперь расскажи мне, где на полудне Русская земля ограничивается? – Ольга через стол к нему подалась.

– По Стугне-реке, по Змиеву валу рубеж лежит.

– Далеко ли от границы до ромейских владений?

– Далеко, – вздохнул воевода. – Так ты на Царь-град собралась, что ли?

– Да, – кивнула Ольга.

– Так это по лету надо, по легкой воде до Понта, а потом… – стал объяснять воевода, а я вижу, как огоньки в его глазах еще сильнее разгораются.