Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

Одновременно с Тышкевичами западнорусскими древностями занимался А. К. Киркор (1812–1886), в работах которого мы встречаем первые соображения о датировках[36] и этнической принадлежности погребенных[37]. Впрочем, собственно Полоцкой земли его исследования касались меньше.

Следующее поколение исследователей Северной Белоруссии было моложе первых в среднем на 10–15 лет. На очереди дня стоял вопрос о выявлении археологических памятников, регистраций их и составлении археологической карты. Этим и начинают заниматься все, работающие в области археологии. К. А. Говорский обследует и копает курганы под Полоцком[38]. С ноября 1863 г. А. М. Сементовский[39] начинает собирать сведения о древних археологических памятниках Витебщины и через четыре года публикует результаты своих работ вместе с первой еще далеко не подробной археологической картой[40]

. Тем же занимается и его младший современник М. Ф. Кусцинский[41], известный своими большими раскопками в Лепельском у. и в Гнездове под Смоленском[42]. С этого же начинает исследования минских древностей в 1877 г. и Р. Г. Игнатьев (1829–1886), сделавший интересные наблюдения при раскопках в Соломеречье под Минском (об этом см. ниже) и начавший составление археологической карты Минской губернии.

Археологические исследования — Западнорусских (и Прибалтийских) земель получили особенно сильное развитие в последнем десятилетии XIX в., когда Археологическая комиссия начала подготовку к IX и X археологическим съездам. По специальным программам, публиковавшимся в местной прессе[43], были начаты сборы сведений об археологических памятниках и составление археологических карт[44]. Проводились также специальные раскопки, среди которых прежде всего следует назвать массовые исследования В. 3. Завитневича[45]

и Ф. В. Покровского[46]. В крае впервые проводились целенаправленные раскопки. К началу съездов был издан ряд специальных археологических трудов[47], однако не все намеченное было, к сожалению, выполнено. Так, например, археологические карты Западнорусских губерний составлены только Ф. В. Покровским[48]. Е. Р. Романов и А. П. Смородский по каким-то причинам своих карт так и не опубликовали, хотя материалы карты Романова неоднократно просачивались в печати[49]. Здесь же, попутно, упомянем археологическую карту прибалтийских губерний, выпущенную в 1896 г. И. Ситцке, представляющую также подробный каталог древностей с их библиографией, захватывающий и Западнополоцкие земли, начиная с Дриссы[50]

.

Вообще же надобно сказать, что во второй половине XIX в. идея археологических раскопок приобрела необычайную популярность. Уже К. П. Тышкевич в конце своей жизни жаловался на то, что «в последнее время нашлось много охотников разрывать или, лучше сказать, портить курганы»[51]. В 80–90-х годах раскопки курганов становятся повальным увлечением (главным образом местные помещики), но сведения о них лишь изредка проникают в печать[52]. Некоторые деятели такого рода приобретают и печальную известность. Например, минский «краевед», невежественный, но ловкий делец, Г. X. Татур, раскопавший во многих уездах Минской губернии сотни курганов и продававший найденное любителям-коллекционерам. Составлявшаяся им карта археологических памятников Минской губернии так и не была издана, а «обобщающий труд» его «исследований» обесценен отсутствием сколько-нибудь подробных ссылок на материал[53]; все это вызывало справедливое негодование современников[54]. Однако можно назвать многих краеведов, работы которых носили серьезный характер. Это были в большинстве случаев учителя местных гимназий: А. П. Сапунов (Витебск), Ф. В. Покровский (Вильно)[55]

.

Е. Р. Романов (Витебск, Могилев)[56], труды их получили широкую известность, или народных училищ: К. Т. Аникиевич (с. Ивановка Витебской губ.), И. Горбачевский (Крейцбург Витебской губ.), помогавшие Е. Р. Романову в поле и потом писавшие интересные работы[57]. Кроме того, были просто любители, многие из которых занимались серьезными раскопками[58]. Упомянем, наконец, деятельность некоторых педагогов Полоцкого кадетского корпуса, широко интересовавшихся местными древностями[59] и активно помогавших развитию археологии[60].