Половина желтого солнца

Кайнене закурила, будто не услышав вопроса. Всякий раз, когда она замолкала надолго, Ричард чувствовал беспомощность. Он хотел рассказать Кайнене про оплетенный сосуд. Ричард уже не помнил, откуда узнал о культуре Игбо-Укву, о том, как один местный житель рыл колодец и нашел бронзовое литье девятого века — возможно, самое раннее в Африке. Когда в «Колониз мэгэзин» Ричард впервые увидел снимки, он провел пальцем по странице, мечтая точно так же коснуться изящно отлитой бронзы. Он хотел поделиться с Кайнене своим восторгом, но удержался. Еще не время. Как ни странно, эта мысль согревала его: он понял, что самое драгоценное сейчас для них с Кайнене — время.

— В Нигерию ты тоже сбежал? — спросила Кайнене.

Ричард покачал головой:

— Нет. Я по натуре одиночка и всегда мечтал попасть в Африку. Оставил скромную должность в газете, одолжил у тети кругленькую сумму — и вот я здесь.

— На одиночку ты не похож.

— Почему?

— Ты красавчик. А красивые обычно любят общество, — ответила она сдержанно, без намека на похвалу, — и Ричард понадеялся, что она не заметила краски на его щеках.

— Я исключение из правил, — брякнул он первое, что пришло в голову. — Таким уж уродился.

— Одиночка и современный первооткрыватель Черного континента, — сказала Кайнене сухо.

Ричард засмеялся. Смех вырвался у него невольно, и, глянув вниз, в яркую синеву бассейна, он в порыве радости подумал, что синий — цвет надежды.

Встретились они и на другой день, и на третий. Кайнене вела его в номер, они садились на балконе, ели рис, пили холодное пиво. При каждом глотке Кайнене касалась края бокала кончиком розового языка. Это волновало Ричарда — тем сильнее, что Кайнене не отдавала отчета в своем жесте. Временами она погружалась в раздумье, но даже в такие минуты Ричард чувствовал в ней родную душу. Может быть, как раз из-за ее сдержанности и замкнутости. Никогда и ни с кем он не бывал так откровенен, а когда Кайнене вставала, чтобы бежать к отцу на заседание, ноги у Ричарда будто наливались свинцом. Не хотелось уходить, невыносимо было возвращаться к Сьюзен, сидеть в ее кабинете за пишущей машинкой и ждать, когда она стукнет в дверь. Ричард удивлялся, что Сьюзен ничего не заподозрила, ведь с первого взгляда можно понять, как он переменился, а она не замечает даже, что он льет на себя больше лосьона после бритья. По сути, он ей не изменил, но измена не всегда подразумевает постель. Смеяться вместе с Кайнене, рассказывать ей о тете Элизабет, смотреть, как Кайнене курит, — измена, ведь он чувствует себя предателем. Его бешеный пульс, когда Кайнене целует его на прощанье, — измена. Сжимать ее руку, сидя за столом, — измена… Ричард опешил от неожиданности, когда однажды Кайнене вместо обычного прощального поцелуя в щеку прижалась раскрытыми губами к его губам. Он не позволял себе питать надежды. Оттого-то, наверное, у него ничего не вышло: смесь изумления и желания выхолостила его. Оба быстро сбросили одежду, нагие тела были сплетены, но он ничего не чувствовал. Он поглаживал ее острые ключицы, худые бедра, мечтая, чтобы тело и разум стали заодно, чтобы желание пересилило страх, но… увы.

Кайнене села на постели и закурила.

— Прости, — сказал Ричард и, когда она вместо ответа лишь передернула плечами, пожалел, что извинился. Она застегивала бюстгальтер, а Ричард натягивал брюки, которые зря снимал, и в показной роскоши номера ему чудилось что-то зловещее. Он ждал от Кайнене хоть слова. — Встретимся завтра? — спросил он.

Кайнене выпустила дым через нос, проследила, как он тает в воздухе, и сказала:

— Вот досада.

— Встретимся завтра? — повторил Ричард.

— Я уезжаю с отцом в Порт-Харкорт, на переговоры с нефтепромышленниками. А вернусь в среду, во второй половине дня. Пообедаем вместе?

— Да, — выдохнул Ричард и потом, до того самого дня, когда Кайнене встретила его в холле гостиницы, боялся, что она передумает.

Они пообедали, глядя на пловцов в бассейне. На этот раз Кайнене была оживленнее обычного, больше курила, больше говорила. Рассказывала, с какими людьми вынуждена встречаться, работая с отцом, — все на одно лицо. «Новая нигерийская верхушка — сборище невежд: ничего не читают, едят непривычные и нелюбимые блюда в дорогих ливанских ресторанах и ведут светские беседы о своих новых машинах». Она смеялась, прикасалась к его руке, но в номер не позвала — то ли не хотела торопить события, то ли решила, что лучше им быть просто друзьями.