Польша и Россия в первой трети XIX века

Политические соперники А. Е. Чарторыский и С. К. Потоцкий совместно с креатурой Александра I и Новосильцева И. Соболевским переработали обширный проект Линовского и Плятера, составив фактически новый проект из 162 статей. Текст его был передан императору, который сделал почти к каждой статье особые примечания «рестриктивного характера». В этих примечаниях царь отклонял положения, ограничивавшие полномочия верховной власти. В этой работе Александр I опирался на рекомендации и советы Новосильцева³¹. После этого, руководствуясь монаршими замечаниями, И. Соболевский переработал текст и вновь представил его императору, который собственноручно внес в проект несколько мелких изменений и 27 ноября 1815 г. подписал Конституцию Королевства Польского.

Одновременно с подписанием конституции Александр I утвердил подготовленные в развитие положений «Основ конституции Королевства Польского» специально созданными для этого восемью комиссиями Органические статуты, служившие дополнением к конституции Королевства Польского. Статуты регламентировали функции, полномочия и порядок работы установленных конституцией высших органов государственной власти – Государственного совета, Административного совета, органов «народного представительства» – сейма и его палат (Посольской избы и Сената), местных представительных органов – сеймиков и тминных собраний. Органические статуты вводили положения о политических и гражданских правах подданных. Конституционный статус получила и созданная в 1814-1815 г. Польская армия (Войско польское).

Подписав конституцию, Александр I произвел назначения на высшие государственные должности. Польскую армию возглавил великий князь Константин, официально утвержденный в должности главнокомандующего в ноябре 1815 г., хотя его государственно-правовой статус так и остался не определен в конституции. Наместником был назначен генерал Ю. Зайончек, в прошлом польский якобинец, участник восстания Костюшко, офицер Польских легионов и один из наполеоновских генералов армии Герцогства Варшавского, получивший от царя княжеский титул, что явно не могло прийтись по нраву польским аристократам. Полномочным комиссаром Королевства Польского стал Н. Н. Новосильцев, что формально и практически уравнивало его статус с наместническим с той только разницей, что наместник был поляк, а комиссар – русский. Председателем Сената как старейший сенатор остался Т. Островский, занимавший эту высокую и почетную должность еще в Сенате Княжества Варшавского. Сохранили свои должности в Сенате Королевства Польского и все сенаторы, пожалованные в это достоинство во время Княжества Варшавского.

Необычным был способ оглашения Конституции Королевства Польского. После подписания царь запечатал ее в конверт, который надлежало вскрыть уже после отъезда Александра I из Варшавы, что и было торжественно исполнено 24 декабря 1815 г., накануне католического Рождества и в день рождения императора. Церемония состоялась в Королевском замке в Варшаве. Текст конституции был напечатан под № 1 в Собрании законов Королевства Польского (Dziennik Praw Królestwa Polskiego), ставшего продолжением аналогичного официального издания законодательства Княжества Варшавского, и в торжественной обстановке включен в состав Коронной метрики. Все это было призвано формально зафиксировать и подчеркнуть преемственность Конституции Королевства Польского с законодательством и правовой системой шляхетской Речи Посполитой и Княжества

Варшавского. Оригиналы всех подготовительных документов и проектов конституции, в целом озаглавленные «Великая книга», были торжественно помещены в золотой ларец и переданы на хранение председателю Сената. Позже, в 1823 г., ларец с «Великой книгой» был отправлен в Петербург³².

Сделанные в ноябре 1815 г. Александром I назначения на высшие государственные должности в Королевстве Польском, по словам Ш. Аскенази, не оставили там места для Адама Чарторыского. «Единственно подходящая для него должность, – писал польский историк, – была на самом верху – наместничество, однако о ней он (А. Чарторыский. – Б. Н.) ныне не мог ни подумать, ни к ней стремиться и из-за посреднических хлопот великого князя Константина, и из-за интриг Новосильцева. Но самое главное, у вице-короля [в каковом статусе воображал себя сам князь и мечтали видеть князя его ближайшие сторонники. – Б. Н.) не было ни политического, ни личного согласия с самим монархом»³³

. Этот вполне убедительный и обоснованный тезис Аскенази был повторен позже М. Хандельсманом³⁴ и почти без изменений всеми последующими исследователями. Критическим в отношениях Чарторыского с Александром I стал, по мнению Хандельсмана, долгий разговор князя с императором в ночь со 2 на 3 декабря 1815 г. в Королевском замке. По свидетельству одного из придворных, по окончании беседы Чарторыский «в смятении выбежал из царских покоев не в состоянии прийти в себя. Какое-то время он, всегда умевший держать себя в руках, долго ходил по приемной, никого не узнавая…»³⁵.