Польша и Россия в первой трети XIX века

4. Смена политических элит

Эпоха упадка Речи Посполитой в XVIII в. и разделов шляхетской республики между тремя соседними монархиями характеризовалась во внутренней жизни Польско-Литовского государства как время господства магнатской олигархии. В соперничестве великих магнатских родов, нередко искавших поддержки за пределами собственной страны, и объединенных вокруг них шляхетских «партий» решались все важнейшие вопросы внутренней и внешней политики – от избрания королей и «разрывания» сеймов до вынесения трибуналами судебных решений по тем или иным иногда, казалось бы, частным вопросам. Крупнейший современный специалист по истории магнатской олигархии и аристократии Речи Посполитой Т.Зелиньская охарактеризовала эпоху разделов Польши как «важную цезуру в истории социальных элит». Она писала: «Магнатские роды, ранее значительно влиявшие (иногда в решающей степени) на жизнь государства, теперь под властью иностранных держав оказались вне сферы большой политики. Из этого правила, естественно, были и исключения, например, карьеры Адама Ежи Чарторыского или Антония Генрыка Радзивилла. Отмечая, что во властных верхах Княжества Варшавского и Королевства Польского было немало влиятельных лиц шляхетской Речи Посполитой и их потомков, исследовательница указывала, что они, тем не менее, «не составляли там согласованной группы и достигали своего статуса в общественной иерархии индивидуально, а не приобретали его в силу происхождения»¹⁰⁴

.

После гибели польско-литовской шляхетской республики существенно изменился социальный и сословный облик польской аристократии. Оказавшись в составе владений Российской империи, знать Польши и Литвы присягнула на верность русским царям, приобрела права и привилегии российского благородного сословия и подтверждение своих землевладельческих прав и титулов, была включена в русскую дворянскую и чиновничью иерархию. Екатерина II, ее коронованные сын и внук охотно принимали в число придворных и приближали к себе выходцев из польских шляхетских верхов. Гораздо менее, нежели российским монархам, такого рода «полонофильство» было свойственно Гогенцоллернам, которые установили относительно близкие связи только со своими дальними свойственниками – «прусскими» Радзивиллами. Наиболее видные позиции, по сравнению с Россией и Пруссией, польская аристократия занимала в монархии Габсбургов. В XIX в. австрийские императоры наделили ее представителей титулами, придворными чинами и административными должностями. Высокие чины в центральном управлении империи получили родовитые поляки Потоцкие, Тарновские, Бадени.

Патриотические настроения и сочувствие освободительному движению в XIX в. не обошли стороной и польскую аристократию. Они коснулись даже представителей тех фамилий и семей, которые прежде политически были наиболее тесно связаны с державами-захватчиками. Так было с владевшими огромными имениями на Украине Ксаверием и Александром Браницкими – внуками гетмана Ф. К. Браницкого и его жены Александры, происходившей из близкой к Г. А. Потемкину русской дворянской семьи Энгельгардтов. Будучи людьми консервативных взглядов, лояльными властям, они, тем не менее, следовали долгу служения отечеству, содействуя развитию хозяйства, просвещения и польской культуры. Среди деятелей польской культуры и участников освободительного движения было немало и других, гораздо более ярких представителей, происходивших из знатных шляхетских родов. Пример Браницких свидетельствовал только, что патриотические и освободительные устремления были свойственны различным в социально-политическом и идейном отношении группам польского общества.