Польша и Россия в первой трети XIX века

Под конец работы сейма С. Замойский предложил обеим палатам совместно обратиться к царю с выражением «бесконечной признательности», «безграничного доверия», «непоколебимой привязанности» и «нерушимой верности». Такое обращение было оглашено, причем, благодаря императора за уже сделанные им дары, парламентарии вновь намекали на «богатое надеждами будущее», явно имея в виду обещанное расширение Королевства Польского за счет западных губерний России. Но в ответ царь упрекнул их: «Спросите свою совесть, и она скажет вам, послужили ли вы Польше во время дебатов так, как ожидали от вашей мудрости, или, поддавшись столь обычным в наше время соблазнам и пожертвовав надеждой, которую осуществило бы предусмотрительное доверие, не задержали ли вы продвижение дела восстановления вашей родины. Эта тяжелая ответственность ляжет на вас, она является необходимым следствием свободы ваших голосований. Они свободны, но их всегда должны определять чистые замыслы. Мои вам известны. Взамен зла вы получили добро, и Польша вновь поднята в ранг государства. В отношении ее я буду постоянен в своих намерениях, каково бы ни было мнение, которое может сложиться на основании способа использования вами своих полномочий». Александр I выражал надежду, что, возможно, «с течением времени неприятные впечатления могут ослабнуть, и члены этого собрания, воодушевленные искренней любовью к добру, завершат свою почетную миссию и понесут к своим очагам слова мира и согласия, распространяя там дух спокойствия и безопасности, без которого самые благотворные законы всегда останутся бесплодными». А пока царь выносил на суд польского народа факт отказа его представителей от принятия законов в сейме³³

.

В словах Александра I звучало не только раздражение, но и разочарование. Кто-то из его польского окружения конфиденциально писал наместнику Зайончеку, что «Его Величество очень надеялся» на сейм: «В этой надежде он уже предпринял много подготовительных шагов и обдумывал новые, более решительные, не позволяя многочисленным препятствиям отвратить себя, когда с грустью, которую нетрудно себе представить, заметил, до какой степени ряд инцидентов, имевших место в нашей стране накануне и во время последнего сейма, далеко отбрасывает нас от цели, к которой Его Величество постепенно нас вел». Разочарование и возмущение царя нашло отражение в его планах если не отменить конституцию, то по крайней мере ограничить ее. По мнению И. Соболевского, император имел на это полное право: «Император, – писал он, – не связан Конституцией, так как она дана в качестве милости и в каждый момент может быть отозвана». Одним из предлогов, чтобы ослабить ряд положений конституции Королевства, стало требование «более точного» перевода их на польский язык, для чего в 1821 г. Александр I повелел создать специальную комиссию. Это начинание осталось неосуществленным, но возник другой, более серьезный предлог: в связи с дефицитом казны Королевства император поручил Административному совету решить, «должна или нет Польша иметь свой политический быт. Может ли Королевство Польское в своем нынешнем статусе содержать себя на собственные средства или должно получить иную форму, более отвечающую его силам». Ответом на этот грозный вопрос стали усилия министра финансов Королевства К. Друцкого-Любецкого обеспечить рост поступлений в казну³⁴

.

Были сделаны очередные шаги, направленные против оппозиции и, в частности, против оппозиционной прессы. Во время работы сейма «Ожел бялый» еще выходил, но уже было объявлено о прекращении издания с 30 сентября 1820 г. В последнем номере Б. Кициньский, Т. Моравский и Ю. Брыкчиньский сообщили читателям, что «обстоятельства не позволяют» им далее издавать газету, и напомнили о «трудностях», встречавшихся на пути издания. «Мы делали всё, что позволяли нам возможности, – заявляла редакция газеты, – и хотя кончаем свою профессиональную деятельность, но сохраняем один и тот же образ мыслей». Последнее вскоре было подтверждено Кициньским, который взялся за издание новой газеты «Курьер Варшавский».