Польша и Россия в первой трети XIX века

Резкую критику вызвало то обстоятельство, что правительство в своем отчете умолчало о цензуре, надеясь утаить факты «произвола» в деятельности ведомства Шанявского. «Всякая цензура, – говорилось в «Замечаниях» палат сейма, – является антиконституционной властью и ни в коем случае не может законно существовать», тем не менее, такая самоуправная власть существует, и об этом нужно сообщить монарху. Был отмечен факт «удивительного разветвления» цензуры – наряду с ее основными центрами в Правительственной комиссии внутренних дел и полиции, существовали структуры, цензурировавшие отдельные сферы – духовную, театральную и даже ту, которая касалась еврейского вопроса; все они сносились между собой, и каждая творила что хотела; к тому же цензурный «дозор» несли и полицейские в воеводствах. Таким образом, подчеркивали парламентарии, меры цензуры носили превентивный характер, тогда как по конституции караться могут лишь нарушения установленных предписаний, а поскольку таких предписаний нет и новый закон о злоупотреблении свободой слова и печати не принят, то, согласно распоряжению императора, должно действовать старое польское законодательство, цензуру не предусматривавшее. Все это, подчеркивалось в «Замечаниях» сеймовой комиссии, «неслыханно тормозит распространение просвещения в народе, искажает представления и мысли произведений, пропущенных через ее [цензуры. – С. Ф.] произвол, отвращает от свободного изъяснения своих убеждений, а через это лишает правительство средств узнать образ мысли значительной и наиболее активной части нации, толкает к скрытности в выражении чувств, вызывает нарекания и сеет недоверие между властью и народом»¹³²

.

Члены сейма выражали неудовлетворение работой Правительственной комиссии вероисповеданий и общественного просвещения, а ряд ее структур считали затратными и приносящими только вред. Всеобщее недовольство вызывало создание генеральной куратории, приведшее к вредному раздвоению власти между ней и академическим руководством. Было отмечено, что автономия университета урезана и он «продолжает оставаться целью покушений, направленных на его унижение»: как и прежде, ему грозит перевод из Варшавы в провинцию, ректор университета выведен из состава комитета по реформе образования, и последний самовольно решает судьбу профессоров. Недовольство также касалось образованной в составе правительственной комиссии духовной секции, которая, «вместо одинакового с правительством направления, вместо поддержки его намерений», стала оказывать «сильное влияние на выделение католического духовенства и постепенное его удаление из-под общего правительственного контроля». Духовная секция вмешивалась в процесс обучения, ограничивала курсы преподавателей, предъявляла им обвинения. По мнению послов и депутатов, «это стеснение и унижение науки» было связано с перенесением теологического факультета из Варшавского университета в Главную семинарию и фактическим переходом его под руководство архиепископа. Указывалось и на другие факты вмешательства духовенства в светские дела: так, выступление костёла против работы рынков в праздничные дни, отказ хоронить на кладбище тех, кто умер без покаяния, и другие запреты и ограничения вызывали недовольство, вели к конфликтам и спорам между властями. Трудности были и в отношениях католической и православной церквей: несмотря на заключенное ими в 1819 г. соглашение, оставались противоречия в вопросах определения конфессиональной принадлежности детей от смешанных браков. Брачное законодательство в целом по-прежнему было объектом атак католического духовенства. В частности, это касалось процедуры разводов, в связи с чем депутаты отмечали, что хотя при гражданских судах появились «духовные защитники браков», но правительственная комиссия, испытывая «постоянное сопротивление со стороны духовных властей, усугубила неуверенность в общественных отношениях, каковая действительно оказывает влияние, и даже очень вредное, на спокойствие семей и нравы»¹³³

.