Полшага до мечты

– Отстань, сумасшедшая, – пыталась отлягнуться Таня. – Девственника выискала! Забыла, в каком веке живешь? И не совращала я его вовсе. Он сам пришел.

– Ах, ах! «Невиноватая я!» А ты что, всем подряд даешь, кто приходит? Даже мальчику, брату своего любовника? У тебя мозги есть?

– Да отвали ты! Я его, если хочешь знать, просто пожалела. Он прибежал, трясется весь, жалкий, истерзанный; я-то видела, что он с отчаяния ко мне жмется, уж не знаю, какой ласки он искал, бабья жалость меня заела, а надо было выгнать сопляка. Все одним миром мазаны, что юнцы, что мужики: теперь вишь угрожает, озверел совсем, видеть меня спокойно не может. Потому и не может, что совесть нечиста.

– А где в это время был Матвей? – спросила Аня уже совершенно другим тоном.

– Далеко, на полигоне. Эскадрилья вылетела на летно-тактические учения на два дня.

– Понятно. – Аня ссутулившись села рядом с Таней на кровать. Несколько минут обе молчали. – Ладно… ты вот что… сердца на меня не держи, – сказала Аня. – Мальчика я послезавтра в Москву увезу. А больше тебе ничего обещать не могу.

– Слушай, оставила бы ты Матвея в покое, а? Как человека тебя прошу. – Татьяна прижала руки к груди и с надеждой смотрела на Аню. – Ты ведь с ним все равно не останешься. Наша жизнь не про тебя, сама понимаешь. А он из авиации по доброй воле не уйдет. Может, ты и Семена Павловича заберешь, чтобы уж больше сюда не возвращаться?

– Ишь чего захотела, – вяло отозвалась Аня: кажется, наступила реакция после бурно прожитого дня. – Ты мне советов не давай, у меня своя голова на плечах. Мне надо все хорошенько обдумать.

– Пойду я, – помолчав, сказала Таня и встала. – Матвея постараюсь на ночь к себе увести, ты уж мне не мешай.

Аня подняла на нее пустые глаза и ничего не ответила.

Таня вышла. Анна накинула меховой жакет и вышла вслед за ней. Она видела, как Матвей взял Татьяну под руку, вывел за калитку, и скоро ночная мгла поглотила обоих.

В саду было темно, но в безоблачном черном небе желтела луна, высокие звезды рассыпались по небосводу. Дорожка между клумбами призрачно светилась. Аня обогнула дом и обнаружила в глубине сада качели. Сережа и Темка сидели на доске, тесно прижавшись друг к другу. Сережа слегка отталкивался ногой, и качели плавно раскачивались. У малыша личико было донельзя серьезное, в широко открытых глазах отражались звезды, он слушал Сережу; в особо напряженные моменты запрокидывал голову и смотрел на рассказчика…

Гости разошлись, Темку уложили спать, Сережа закрылся в своей комнате. Отец с дочерью могли теперь спокойно поговорить – Аню интересовал статус Зинаиды Степановны в семейном укладе Иртеньевых.

– А что, пап, смотрю, ты женским вниманием не обделен. Импозантный мужчина. Седина бобра не портит – вон как Зина тебя обхаживает, – завела Аня разговор в шутливом ключе.

– Не знаю, что тебе сказать, Анечка. Женщина хорошая, ко мне со всей душой, отличная хозяйка – только близко ее подпустить не могу, сама видишь – Сережа у нас дичок, посторонних женщин воспринимает враждебно. Обижать его никак нельзя; ты не смотри, что он резковат, на деле парнишка самоотверженный, чувств самых сильных и преданных, а муть в голове пройдет, надо только подождать. Так что сына менять на Зинаиду Степановну не стану, ни за какие блага.

– Пап, а ты не хочешь жить в Москве? У меня своя квартира на улице Усачева, неподалеку от Новодевичьего монастыря, та, что от маминой тети досталась. Не хоромы, но вполне удобная – столовая и две небольшие спальни. Мама после замужества переехала к супругу, квартира записана на меня, так что я – полноправная хозяйка. Подумай, может, тебе стоит перебраться поближе ко мне и Сереже?

Иртеньев, вместо ответа, привлек Аню к себе и поцеловал в густой пробор.

– Повезло мне, – сказал он. – Все дети людьми выросли. Хоть я тебя и не воспитывал, но гены все же мои, так что есть чем гордиться. У иных смотришь – вроде кругом благополучие, достаток, положение в обществе, а с детьми – беда: многие с пути сбиваются, другие родителей не вспоминают или только пользуются, обдирают как липку. Сколько таких семей знаю. Выходит, я самый богатый оказался. Зачем мне Москва, доча? За заботу спасибо, только ты загодя планов не строй: жизнь еще не раз круто повернется, особенно у вас, молодых.

Ане на плече у отца расхотелось разговаривать. Покой снизошел ей в душу, так бы и укрылась на отцовской груди, чувствовала бы себя девочкой, защищенной от невзгод и треволнений. Она закинула руку ему на плечо и ткнулась губами в подбородок.

– Я в детстве часто тайком плакала, – поведала она. – Обижалась на судьбу за то, что расту без отца. Потом постепенно привыкла. Человек ко всему привыкает. Объясни только, почему ты Сережу на женщину променять не хочешь, а меня променял?

Эх, зря спросила! Разве время сейчас счеты сводить? Сама не лучше: с Игорем развелась, правда, Темку отца не лишала, теперь подобные отношения в порядке вещей – у Темки половина группы в детском садике из разведенных семей, а недостатка в отцовском внимании дети не чувствуют.