Польский крест советской контрразведки

Наиболее развернутые показания дал О. Пухальский-«Вольский». Он раскрыл замысел руководства польской разведки по воссозданию резидентур, дал сведения о многих сотрудниках 2-го отдела, контактах польских спецслужб с коллегами из Эстонии, а также рассказал об организации и деятельности КН-3 ПОВ в Киеве. Кроме того, Пухальский сообщил, что вопросом переброски всей группы на советскую территорию руководил не кто иной, как брат и агент первого резидента польской разведки в Москве К. Заблоцкого — Виктор Заблоцкий, действовавший под псевдонимом «Виттег»[294]

. Для сотрудников Особого отдела были интересны и данные Пухальского о том, что вместе с их группой или несколько позднее в Советскую Россию должны были нелегально прибыть из Эстонии еще несколько агентов польской разведки, а именно В. Штурм-де-Штрем, И. Квятковский и В. Михнев. Однако данные об их возможной деятельности на нашей территории в 1920 г. подтверждения не нашли, хотя с этими разведчиками чекисты столкнутся позднее еще не раз как с организаторами многих шпионских акций.

Труднее всего пришлось с Г. Дыбчинской-«Калиной». На допросах она только подтверждала то, что уже ранее раскрыли другие члены группы, а в остальном пыталась запутать сотрудников контрразведки. Производство агентурного и уголовного дела «С-219» было закончено 18 октября 1920 г. Согласно постановлению, подписанному начальником оперативного отдела ОО ВЧК Артузовым и начальником польского отделения Витковским, всех членов шпионской группы надлежало содержать в концентрационном лагере до конца войны[295]

. На сегодняшний день известна дальнейшая судьба только троих: Борейко покончил жизнь самоубийством, а Дыбчинская в 1922 г. была включена в список поляков, находившихся в заключении, для обмена на арестованных в Польше коммунистов. Как утверждает польский историк А. Пеплоньский, по возвращении в Варшаву она вышла замуж за одного из руководителей разведки и сама некоторое время работала во 2-м отделе ПГШ. Недзвяловская была перевербована Сосновским и некоторое время работала по его указаниям, До 1937 г. она служила на штатных должностях в ГПУ-НКВД. Была арестована и 13 августа расстреляна.

Говоря о деле «С-219», нельзя обойти некоторые, до сего дня не выясненные, обстоятельства. Во-первых, кто первым сообщил о прибытии на эстонскую границу группы польских разведчиков? Как я выше отметил, дело началось с информации агента Особого отдела по Охране западных границ РСФСР. Такое сообщение действительно было. Но в фондах польских спецслужб, хранящихся в Российском государственном военном архиве, удалось найти достаточно интересный документ. Это сообщение начальнику Регистрационного (разведывательного) управления Реввоенсовета Республики от РОЭГ. Под этой аббревиатурой понимается Разведывательный отдел эстонской группы — специальное подразделение эстонской Компартии, работавшее под руководством центрального аппарата советской военной разведки и в контакте с разведотделом штаба Петроградского военного округа. Данный документ не датирован, однако, исходя из текста, можно указать на 15–20 сентября 1920 г. Процитируем небольшой фрагмент из него: «При последней встрече нами получены от Демблица сведения, которые хотя и не относятся непосредственно к нашей работе, но могут быть весьма полезны ОО ВЧК… Сведения эти заключаются в следующем: в ночь с 13 на 14 сентября в Россию направились 3 польских агента, лично известных Демблицу: Пухальский Владислав — бывший работник КН-3 на Украине, Борейко Леон — бывший работник ПОВ в Минске в 1919 г., а потом деятельный курьер между Варшавой и Москвой (его должен знать бывший шеф польской разведки в России, ныне работающий с нами) и третий, сравнительный новичок, Светский»[296]. Далее следуют многие подробности их заданий, названы связи в Петрограде и даже пароли. Кроме того, указано, что отдельно от этой группы границу перейдут Недзвяловская и Дыбчинская, а также Штурм-де-Штрем и Михневич. Начальник РОЭГ отметил, что посчитал необходимым сразу же поставить в известность о полученных сведениях Петроградскую ЧК и начальника Особого отдела по охране Эстонской границы т. Паэгле.

Кроме этого документа сохранилась и копия записки Артузова начальнику Разведупра с пометкой «лично». Из ее текста следует, что независимо от данных источника РОЭГ у Особого отдела имелась и своя информация о подготовке группы польских шпионов к переходу границы. Но Артузов, направляя копии показаний арестованных, просит перепроверить их содержание через агента Разведупра. Анализ текстов приведенных документов дает почву для некоторых выводов.