Полтора метра счастья

Бомми была отдушиной этого Рождества. От нетерпения она иногда подбегала к ёлке и щупала под ней подарки, пытаясь угадать, что в них лежит. Как мне сказала Херин, Дэн был принципиально против, чтобы дочку обманывали насчёт старого пердуна с белой бородой, поэтому они не скрывали, что все сюрпризы берутся от мамы, папы, бабушки и дедушки. «Человек должен знать, откуда что появляется, и кто ему что даёт» - заявил Дэниэл, полвечера любуясь Бомми, когда не смотрел на жену. К слову, на Рин он смотрел теперь не только с любовью, но и как будто бы с чувством вины. Вины за то, что оказался бессильным, за то, что Сандра родилась такой. Я не считала, что он каким-то образом виновен, никто не считал, но самого Дэна явно теребил стыд перед женой и младшей дочерью, что он что-то сделал неидеально, позволил какой-то нелепой оплошности испортить его дитя. Поэтому, наверное, привязанность адвоката к Бомми была крепче. Ему было комфортнее с тем, перед кем не хотелось ежеминутно извиняться, кто не осознавал трудностей и не создавал новых. Бомми была смешливой, задорной, боевой и понятливой. Стоило ей сказать, что сестрёнка спит, как она не издала ни одного громкого звука, но всё равно продолжала куда-нибудь соваться, лазить под стол, таскать угощения своим игрушечным друзьям, трясти стеклянными шарами с блёстками внутри. Домогаться до Наташи, на руках у которой обнаружила панно из татуировок.

- Пап, как у тебя, - забралась она на коленки тёти, тыкая по ней пальчиком. Суть татуировок она ещё не понимала, поэтому все рисунки на коже казались ей чем-то обобщающим, чем-то, что появляется само по себе у близких людей.

- Ну, не совсем, дочь, у меня нет розочек на плечах, - улыбнулся Дэн.

- Так, ты что-то имеешь против моей розочки? – наехала в шутку сестра на брата.

- Что ты! Она шикарна.

- Мам, а у тебя почему нет? – обернулась к ней Бомми.

- Татуировки? – удивилась Херин. – Ну… понимаешь, они есть не у всех людей…

- Это не для девочек, - сказала бабушка, не желая обидеть Наташу, но не подумав о такой возможности. Наташа покивала, объясняя Бомми:

- Да, татуировки – это от старости. Твоя мама ещё молодая, а мы с твоим батей уже близимся к пенсии.

- Татуровки, - неправильно выговорила Бомми, продолжая их разглядывать.

- А ты, Наташа, замужем же, да? – поняла свой недочёт приёмная мать Химчана, и попыталась сменить направление беседы.

- Да, уже очень давно.

- А своих детей почему не заводите? Не хочется?

- Когда нагуляюсь – обязательно заведу.

- Тебе уже тридцать пять, - усмехнулся Дэниэл.

- Когда нагуляюсь, - повторила Наташа настойчиво, просияв улыбкой с ямочками на щеках. В одной из этих ямочек был пирсинг, прямо в щеке. Ещё один в носу. Нагуляется ли когда-то Наташа? Я пока что сомневалась.

К девяти часам Сандра заплакала, и испуганная Херин, близкая к панике, убежала в детскую. Выяснилось, что ребёнок просто захотел есть, но после того, как у неё однажды поднялась температура, приведшая к риску для жизни, любой плач Сандры звучал в ушах Рин подобно набату. Мы все замолчали и насторожились, пока Херин, успокоившаяся, не вернулась, объяснив, что надо было покормить дочку. Рождество продолжилось.

Бомми стойко досидела со взрослыми до полуночи, не смыкая глаз и поглядывая на время. Пускай Дэн и лишил её веры в Санта Клауса, но общий подъём эмоций и то, как обставлялся праздник, давали Бомми повод думать, что ровно в двенадцать происходит что-то важное. Невидимое, неуловимое, но незримо меняющее мир к лучшему. Я видела книжку сказок у её кроватки, старую, с немного выцветшими картинками. Половина историй была про золотых воинов, защитников слабых и несправедливо обиженных. Возможно, Бомми начинала мечтать о встрече с кем-нибудь из этих красиво нарисованных ребят, не подозревая, что родной папа – один из них.

Но, в конце концов, и эта девчонка заклевала носом, Рин взяла её на руки и ушла укладывать, предупредив всех, что тоже, наверное, ляжет спать сразу. Их с Химом родители последовали примеру и, пожелав всем доброй ночи, ушли в спальню. Рин и Дэн уступили им свою, потому что Рин всё равно пока что спала на диване в детской, чтобы быть возле дочерей как можно быстрее в любой момент. Дэн обосновался на диване в зале, а Наташе выделили гостевую комнату. Перед сном брат и сестра решили покурить, отправившись в кабинет, и мы с Химом пошли за ними, потому что спать ещё не хотелось, а поболтать в приятной компании – никогда не лишнее.

- Вы же останетесь, да? – уточнил у нас Дэн, когда мы вошли за ними следом.

- Если покажешь угол, где можно приземлиться, - ответил муж кузену.

- Да где хотите, я дам матрас и постельное бельё, и подушки. Хотите со мной в зале, хотите тут.

- Лучше тут, - выбрала я, - чтобы под ногами не мешаться.

- Без проблем.

- Чего такой кислый, братишка? – спросила у Дэна Наташа, взяв пепельницу с массивного рабочего стола и, приоткрыв окно, устроилась на подоконнике.

- А сама как думаешь? – достал он откуда-то ещё одну пепельницу, и закурил прямо в кресле у стола.

- Да я всё понимаю, но раньше ты умудрялся не унывать.