Полукровка

Что я вообще могла сказать? Никакие извинения или слова соболезнования не утешат ее. Глаза у нее были красными, пухлые губы сжались в узкую линию. Я понимала, что она чувствует.

Наши взгляды встретились, и я вымученно произнесла:

– Прости… за все.

Удивительно, но Ли кивнула. Я хотела, чтобы она назвала меня стервой или высмеяла в лицо. Это было бы лучше. Лучше, чем это. Уставшая от боли, я прошла по коридору мимо группы девушек. Они шептались и были правы. Моя мать – даймон-убийца.

В комнате я свалилась на кровать. Одетая, я забылась сном, который возникает у людей только после столкновения с чем-то, что меняет жизнь. Как-то в этом сумрачном состоянии я поняла, что когда мы с Сетом дотронулись друг до друга в лазарете, синего света не было.

* * *

На следующий день Эйден оставил записку о том, что занятий пока не будет. Он не упомянул, когда снова свяжется со мной. Я беспокоилась. Сожалел ли он о том, что случилось между нами? Он все еще хочет меня? Мы когда-нибудь вновь поговорим?

Я запуталась, но ничего не могла поделать. С тех пор, как проснулась, я могла думать только о том, что почти произошло между нами. Становилось жарко и стыдно. Я посмотрела на огромную книгу, которую он одолжил мне. Она лежала на полу рядом с диваном. В голове появилась идея. Я могла бы вернуть ее – достаточно невинная причина, чтобы увидеть его. Схватив ее, я отворила дверь.

Там стоял Калеб с коробкой пиццы.

– О! – Он отступил назад, пораженный.

– Привет. – Я не могла смотреть на него.

Он опустил руку – очевидно, как раз собирался постучать. Повисло неловкое молчание.

– Итак, ты сейчас читаешь греческие басни?

– Гм… – Я посмотрела на чертову книгу. – Полагаю, да.

Калеб закусил нижнюю губу – нервная привычка с детства.

– Я знаю, что произошло. Я имею в виду… твое лицо как бы само говорит. – Я машинально коснулась порезанной губы. – Я хотел убедиться, что ты в порядке.

Я кивнула.

– Смотри. Я принес еду. – Он с усмешкой поднял коробку. – И меня поймают, если ты не впустишь меня внутрь или не выйдешь на улицу.

– Хорошо. – Я бросила книгу на пол и последовала за ним.

По дороге во двор я выбрала безопасную тему для разговора.

– Я видела Ли вчера утром.

Он кивнул.

– Она вернулась поздно ночью и была довольно сдержанной. Хоть она и полная сука, мне ее жаль.

– Ты разговаривал с ней?

Калеб кивнул.

– Она зависает. Знаешь, я не уверен, что ее действительно поразила эта ситуация.

Я понимала больше, чем он. Мы нашли тенистое место под большими оливковыми деревьями и сели. Я взяла пиццу, укладывая кусочки пепперони в рот.

– Алекс, что на самом деле случилось с Каином? – Он перешел на шепот. – Все говорят, что он стал даймоном, но это невозможно, верно?

Я оторвала глаза от еды.

– Он стал даймоном.

Солнце выглянуло из-за ветвей и окрасило волосы Калеба в яркий золотой цвет.

– Почему Стражи не знали об этом?

– Он выглядел так же, как и всегда. У него были ясные глаза, нормальные зубы. – Я откинулась назад и скрестила ноги.

Он сглотнул, уставившись на пиццу.

– Снова похороны. Не могу в это поверить. Никогда не было даймонов-полукровок. Как это вообще возможно?

Я рассказала ему, что сказал Каин, полагая, что нет причин держать это в секрете. Калеб тяжело это воспринял. Поражение в битве с даймоном означало для нас смерть, и нам никогда не приходилось думать о чем-то другом.

Он нахмурился.

– Что, если Каин не первый? Что, если есть и другие полукровки-даймоны, а мы просто не знаем?

Мы смотрели друг на друга. Сглотнув, я положила пиццу обратно на тарелку.

– Тогда мы выбрали адское время для выпуска, да?

Мы оба нервно рассмеялись. Затем я вернулась к пицце, думая обо всем, что случилось. Изображения Эйдена без рубашки мелькали передо мной. То, как он смотрел на меня и целовал. Прикосновение его пальцев постепенно сменялось касанием Сета и синего света.

– О чем думаешь? – Калеб медленно приблизился ко мне. – Такое же выражение лица у тебя было, когда нам было по тринадцать лет и инструкторы Летос и Майклз нашли нас в кладовой!

– Фу! – Будь он проклят за то, что помнил такие вещи. – Я просто думаю… обо всем. Слишком длинные дни.

– Все изменилось.

Я посмотрела на Калеба.

– Да.

– Придется менять способы обучения, понимаешь? – он произнес это самым мягким голосом, который я когда-либо слышала.

– У даймонов всегда были сила и скорость, но теперь нам придется сражаться с полукровками, обученными так же, как и мы. Они знают наши методы, ходы – все.

– Многие из нас умрут. Больше, чем когда-либо.

– Но у нас есть Аполлион. – Он сжал мою ладонь. – Теперь ты должна полюбить его. Он спасет наши задницы.

Желание рассказать ему обо всем чуть ли не разорвало меня, но я отвела взгляд, уставившись на густые, горько пахнущие цветы. Я не могла вспомнить, как они назывались. Ночная копоть или как-то еще? Что о них говорила бабушка Пипери? Как поцелуи тех, кто ходит среди богов…

Я повернулась к Калебу и поняла, что мы больше не одни. Рядом с ним стояла Оливия. Он рассказал ей обо всем, что случилось, и не вел себя, как влюбленный идиот, что радовало. Наконец она села и сочувственно посмотрела на меня.