Полуночная тень

– Да ты слушай. Она как скажет, и затихла, а малой в окне видит чёрная, развивается на полнеба мантия её. И тут грохот, треск. Эд зажмурился и всё, говорит, дальше не помню, чо было. Потом, на следующее утро выяснилось, что заключённый из соседней с ним камеры пропал, тольк следы крови и остались. За ним смерть приходила!

Мужчины долго молчали, осмысливая услышанное, рассказ поразил их до глубины души.

– Я слышал, в ту ночь Ауру ослеп на один глаз, – шёпотом добавил парень без зуба. Люди, не сговариваясь, закивали, опрокинули кружки и долго ещё сидели в тишине.

Реми ушёл из бара трезвым с блуждающей ехидной улыбкой на лице. Что ещё он мог сказать в ту ночь? Притвориться смертью показалось ему хорошей идеей. Он же не знал, что на маяке произойдёт авария, а мужчина в камере раздует целую историю. Да как складно всё вышло: Реми топтался в камере, к кровати подходил, а заключённый видел фигуру в окне. Как видел? Навыдумывает же народ. А что за следы крови в его камере? Погрузившись в воспоминания той ночи, парень брёл к постоялому двору. И потом, с тенью, видать кто-то по-пьяни видел его, спрыгнувшего с крыши на шпионку, и байки сочинил.

И всё же история получилась забавной.

После засушливого лета и ветров, дующих со стороны Огненных земель, приход зимы стал праздником для жителей Искры. Первый снег в приграничном городе выпал после празднования Середины Зимы, прохладная погода радовала, уставших от зноя людей.

Проводить зиму, а особенно праздничную неделю, без снега показалось Реми непривычным: не из чего детям лепить снеговиков, не по чему кататься на санках, нечего ловить языком. Дожди сменялись туманами, но снег не хотел выпадать в южной части надгорного края. Люди ждали и, наконец, к концу зимы дождались нескольких дней, когда, не переставая, валили снежные хлопья.

Убийцы не отмечали праздники, их мало заботило время года и народные гуляния. Заказ мог прийти, когда угодно, в независимости от времени и погоды. Отстранившись от мирской суеты, не привыкшие дарить и получать подарки, не знавшие ласковых слов и объятий родных, убийцы тем самым ещё больше становились изгоями и погружались во тьму своей работы.

Как и все в гильдии Реми забыл о глупом празднике, что устраивали ради продажи хлама и закусок бестолковым родителям для своих избалованных детей. Не интересовали оборотня застолья у домашнего очага, ибо не было у него дома; украшенные деревья и песнопения, пожелания родным счастья и любви, ибо не осталось у него родных, не знал он что такое любовь и счастье. Мысли убийцы поглотили иные заботы.

Всё чаще Реми замечал иссиня-чёрного ворона, с чёрными угольями глаз, который словно следил за ним. Осенью, парень не придавал значения, множество ворон летали по округе. Но не зимой! Почему ворон преследовал оборотня зимой? Чёрная, как сама тьма, птица, неустанно сопровождала Реми в ночи, во время очередного убийства. Ворон сидел до поры до времени, смотря своим чёрным глазом за действиями убийцы, а затем, каркая, но чаще молча, улетал прочь.

После гигантской тени с жуткими отростками, Реми стал всерьёз задумываться, не страдает ли он паранойей. То тень, теперь ворон, что будет дальше? Не играло ли с ним шутку его же сознание? Но даже если ворон – нелепая случайность, повторяющаяся из раза в раз, то тень действительно менялась. Он точно видел, как она, огромная, изменяла свою форму и не копировала движения хозяина. Однажды тень приобрела очертания ворона, а не человека в плаще. В тот раз Реми задумался о тёмных духах, которые возможно хотели его убить, но посчитал свои выводы глупость и так и не дошёл до лавки с оберегами. Могла ли собственная тень придать хозяина? Могли ли ёкаи захватить её чтобы добраться до Реми? И пыталась ли тень хоть раз атаковать его, схватить, подставить? Она прятала оборотня от глаз, когда это было необходимо, укрывала своим чёрным пологом, как в детстве, помогая справиться с самыми сложными заданиями.

Не успел морозец как следует покусать щёки людей, как в Искре день ото дня теплело. Долгожданный снег растаял в мгновение ока, и вновь по дорогам разлилась холодная грязь, вперемежку с песком и камнями, вновь начались дожди, сменяемые туманами, холодными, мокрыми, серыми, но и они не продержались долго в южной столице. Ветер, нёсший жару из жаркого Муарака, рвал серое небо в клочья. Отгремела первая гроза, каждый год заставляющая людей признаваться в своей лжи перед другими во имя Кицунэ-Молнии. Отбушевала вторая гроза, будоража чувства и вызывая уважение к младшей хранительнице Аэфиса. Третья гроза не запомнилась людям, слабая и тихая, но, как гласили поверья, после неё начался летний знойный жар. Не по дням, а по часам росли травы, открывались почки, распускались цветы; мир наполнился жужжанием и благоуханием весны.