Полупрозрачный палимпсест

Автомобиль был куцый «Смарт-Форту», который в Москве называют «смерть на двоих», втиснутый между двумя другими вдоль тротуара в Газетном. Любарский уже сидел за рулем, мотор хрипло урчал. «А как же вы?» – спросил Хилков выкарабкавшуюся из малюсенькой машины Констанцию. «Мне в другую сторону. Спасибо, что отозвались, что согласились, и простите этот маскарад». Она протянула ему руку и быстро ушла. Хилков смотрел ей вслед, но Любарский, перегнувшись, открыл дверцу и сказал: «Да садитесь скорей. Вы с ней еще увидитесь». Хилков с трудом поместился на сиденье. «Когда и где?» – «Вероятно, послезавтра, на месте вашего временного ареста». – «Мы туда теперь?» – «Да. И достаньте из-за щитка маску и наденьте, пожалуйста». – «Этого недоставало. Это вы так шутите?» Хилков достал черную маску на резинке и повертел на пальце. «Таков жанр. Чтобы вы не знали, куда вас везут. Чтобы вам не кривить, если кто спросит». – «А кто нибудь спросит?» – «Не думаю, но на случай если. Пожалуйста. У меня мигрень разыгрывается и не хочется спорить». – «Продолжение маскарада. Ну хорошо».

Они тронулись. Маска была не очень плотной ткани, и, когда он открывал в ней глаза, пробегали штрихи и полосы электрического света. Но ресницы упирались в маску и щекотали веки, и он закрывал глаза, откинувшись головой на упругий подпор. К удивлению Хилкова, ехали всего минут десять. Когда остановились, Любарский вышел и помог ему выйти и, держа под руку, повел, предупреждая о ступеньках. Вошли в лифт и поднимались довольно долго. «Как высоко, однако», – сказал Хилков. Любарский не отозвался. Выйдя из лифта, пошли налево. Любарский позвонил. Раздались шаги, дверь отворили. Когда вошли в квартиру, Любарский сказал: «Маску можете снять». Напротив стоял крепкого сложения светловолосый человек среднего роста и возраста, в ковбойской рубашке, ковбойских штанах и домашних туфлях на босу ногу. «Это Борис Сороканич, наш инженер-конструктор и ваш хозяин на эти три дня». Человек разсмеялся, протянул руку и сказал: «Боб, инженер-деконструктор. Милости прошу».

Действие второе

Сцена шестая.

Воскресенье, полдень

Большой, когда-то красного, а теперь вишневого, с белесыми разводами кирпича храм Покрова в Черкизове, в характерном позднейшем стиле: фигурная кирпичная кладка имитирует резное дерево. Западная и южная стены и вся несоразмерно колоссальная звонница в лесах. Главный купол – выгоревшого лилового цвета, другие уже подновлены в тон яркого неба над ними, но чуть темней.

Снег тонкой каймой обводит своды высоких окон, купола, кокошники и фестоны, покрывающие стены внахлест в виде огромных чешуй фантастических ящеров. Снег лежит толстым слоем на крыше между храмом и колокольней и на досках лесов. Снег, нетронутым настом, покрывает склон холма с редкими березками там и сям; овраг под холмом засыпан доверху.

К паперти расчищена дорожка, по обеим сторонам навалены сугробы в два аршина. Ответвление дорожки ведет к глухому зеленому забору; за ним дощатый домик настоятеля с крестом на коньке крыши; сбоку на расчищенной площадке стоят рядом большой черный «кайен» и серый «рено».