Полвойны

Шестая улица, где стояла кузница Рин, где они вместе работали, где вместе смеялись и лежали в постели, теперь стала полосой почерневших развалин в тени цитадели. Озноб пронзил его до самых кончиков пальцев, и страх, такой дикий, словно зверь в груди, – что из-за его когтей Колл едва мог вздохнуть.

В тот миг, как киль коснулся гальки, Колючка спрыгнула с носа. Колл бросился следом, не обращая внимания на холод, и чуть не врезался в нее на песке, когда она резко остановилась.

— Нет, – услышал Колл ее шепот. Она прижала ладонь ко рту, и та дрожала.

Он посмотрел на склон берега в сторону курганов давно мертвых королей. Там на дюнах собрался народ. Дюжины людей с поникшими плечами и склоненными головами в тонкой траве, которую хлестал морской ветер.

Погребальный сбор, и Колл почувствовал, что страх схватил его еще крепче. 

Он хотел положить руку на плечо Колючке, чтобы успокоить – ее или себя, кто знает, – но она вывернулась и побежала. Песок летел у нее из-под пяток, и Колл побежал за ней.

Он услышал низкий голос, который что-то бубнил. Бриньольф-клирик, тянувший песни Отцу Миру, Той Кто Пишет, Той Кто Судит и Смерти, которая охраняет Последнюю Дверь.

— Нет, – услышал Колл бормотание Колючки, когда она забиралась к ним по дюнам.

Слова Бриньольфа резко стихли. Повисла тишина, если не считать ветра, приминавшего траву, и радующихся ворон где-то вдалеке. К ним обернулись белые лица, мрачные от потрясения, блестящие от слез, напряженные от гнева.

Колл увидел Рин и выдохнул от облегчения, но его маленькая благодарственная молитва прервалась, когда он заметил, как искривлены ее губы, лицо сморщено, а щеки мокры от слез. Вслед за Колючкой он пошел к ней. Его колени дрожали, ему отчаянно хотелось увидеть, что там, и в то же время отчаянно хотелось не видеть ничего.

Он увидел огромный погребальный костер – стояли палки, сужаясь кверху. 

Там же он увидел тела. Боги, сколько их? Две дюжины? Три?

— Нет, нет, нет, – прошептала Колючка, проталкиваясь к ближайшему.

Колл увидел темные волосы, разметанные ветром, увидел бледные руки, сложенные на широкой груди, и старые шрамы, вившиеся от запястий. Геройские отметины. Отметины великого деяния. Того, что спасло жизнь Коллу. Он подобрался к Рин, чтобы посмотреть на лицо. Лицо Бренда, бледное и холодное, с маленьким темным бескровным порезом под глазом.

— Боги, – прохрипел он, не в силах поверить. 

Бренд всегда казался таким спокойным и сильным, твердым, как скала, на которой был построен Торлби. Он не мог быть мертвым. Не мог.

В глазах защипало, Колл крепко зажмурил их, открыл, но брат Рин все еще лежал там.

Бренд прошел через Последнюю Дверь, и на этом его история закончилась. Все когда-нибудь будут там.

И Колл глупо фыркнул, почувствовал боль в носу, и по его щекам потекли слезы.

Колючка склонилась над Брендом, и эльфийский браслет на ее запястье почернел и помертвел. Мягко, очень нежно она смахнула с его лица прядь волос. Потом сняла свою цепочку, приподняла голову Бренда и надела ее на него, убрав золотой ключ под рубашку. Под его лучшую рубашку, которую он никогда не носил, потому что время всегда было неподходящим. Колючка похлопала ее и стал гладить дрожащими пальцами, снова и снова.

Рин плотно прижалась к нему, и Колл обнял ее вялой, слабой и бесполезной рукой. Он почувствовал, как она содрогается от безмолвных рыданий, открыл рот, чтобы что-то сказать, но слов не было. Предполагалось, что он ученик министра. Предполагалось, что у него должны быть слова. Но чем они сейчас могут помочь?

Он был таким же беспомощным, как и после смерти матери. Когда она лежала на погребальном костре, а Отец Ярви говорил, потому что Колл не мог. Он мог лишь смотреть и думать о том, что потерял.

Молчаливая толпа расступилась, чтобы дать пройти королеве Лаитлин. Ее волосы хлестали по лицу, промокшее платье прилипало к телу.

— Где принц Друин? – прорычала она. – Где мой сын?

— Жив и невредим в своих покоях, моя королева, – сказал Бриньольф-клирик. Он грустно смотрел на погребальный костер, и его подбородок исчезал в жирной шее. – Благодаря Бренду. Он зазвонил в колокол и всех предупредил. У охраны Друина не было выбора. Они обрушили Кричащие Врата и запечатали цитадель.

Взгляд Лаитлин метался по трупам.

— Кто это сотворил?

Эдни, одна из девчонок, которых тренировала Колючка, с заляпанным бинтом на голове, плюнула на землю.

— Светлый Иллинг и его Спутники.

— Светлый Иллинг, – прошептала Лаитлин. – В последнее время я слишком часто слышу это имя.

Колючка медленно выпрямилась. На ее лице не было слез, но Колл слышал приглушенные стоны с каждым ее вздохом. Рин дернула ее за плечо, но Колючка не обернулась, не шевельнулась, словно стояла во сне.

— Он пришел с двумя кораблями, – сказала Эдни. – Или с тремя. Ночью. Их было мало, чтобы взять город, но достаточно, чтобы сжечь. Какие-то тровены пришли днем раньше. Сказали, что они торговцы. Мы думаем, это они их впустили. Потом он и его Спутники распределились и начали все поджигать.