Полынь и мёд

Вдруг пассажирская дверца Лексуса рывком распахивается, и я смотрю во все глаза на того, кто почти выбегает на улицу.

И я тоже толкаю свою дверцу, но получается не сразу. Я вообще жутко неловкая и глупая, меня всю колотит и трясёт, но это не имеет значения. Ничего не имеет значения, кроме мужчины, которого люблю больше себя самой.

Глава 43

Роман.

Похоже, уровень бреда в моей жизни подступил к критической отметке – вот-вот из ушей начнёт выливаться. Сначала каталажка, потом пожар этот чёртов, будь он неладен. Я полночи провёл, глядя, как бравые пожарные заливают пеной правое крыло моей несчастной типографии. Хорошо, что охранник вовремя сориентировался, а пожарный расчёт прибыл почти молниеносно. Иначе бы всё пошло прахом. Собственно, я не для того столько лет впахивал, чтобы из-за дурацкого замыкания всё потерять. А так ничего важного не сгорело, кроме комнаты отдыха сотрудников, туалетов и полупустого склада. И на том спасибо.

Но времени этот пиздец локального масштаба сожрал, конечно, прилично, потому, разбитый и грязный, как чёрт, я даже не стал забирать машину. Потом отгоню – в таком состоянии за руль сесть всё равно, что смертный приговор подписать. И не только себе. Никто не должен пострадать из-за того, что в моей жизни слишком много дерьма на квадратный сантиметр.

Ещё и по Ксюше соскучился так, что зубы ломит. Несмотря на все проблемы, на суету и неурядицы, в голове колокольным звоном мысль: “Она там одна, одна там одна”.

Когда машина Игоря въезжает в тесную арку, соединяющую широкий проспект и наш тихий двор, я уже почти подпрыгиваю от нетерпения. Как маленький мальчик накануне Рождества, жду скорой встречи со своим персональным чудом.

– Тормози! – ору, знатно пугая порядком уставшего адвоката, который этой ночью, помимо своих прямых обязанностей, выполняет роль личного шофёра.

Премией не отделаюсь, честное слово.

– Испугал, сумасшедший, – бурчит Игорь, делая, правда, как я прошу.

Его жутко навороченный Лексус блокирует выезд из арки, а я уже сбрасываю ремень безопасности.

Вот куда она на рассвете собралась? Я не знаю, что у этой девушки в голове и какие у неё могут быть дела в такую рань, но мне всё это жутко не нравится.

Ксюша подбегает ко мне, а в глазах так много сложных эмоций. И ни одной радостной. Заглядывает в лицо, аккуратно дотрагивается до затянувшейся корочкой ранки на губе, а я морщусь – больно.

– Прости, – одёргивает руку, словно кипятка коснулась, и отступает на один шаг. – Я не должна была, да?

– Что не должна была? – уточняю, понимая, что с каждой секундой всё ближе к воротам дурдома. – Что с тобой? Куда ты собралась? Что вообще, мать вашу, происходит?

Да, я теряю терпение, срываюсь, но, когда ничего не разобрать, остаётся только злиться.

– Ты вернулся… – говорит тихо, а руки дрожат, хотя Ксюша и пытается сжать их в кулаки, успокоиться.

Она ведёт себя так, будто бы вообще не верила, что я могу вернуться. Смотрит испуганно, теребит браслет на левой руке, нервничает.

– Ксюша, что с тобой? – спрашиваю, сокращая расстояние между нами. – Что случилось? Я же вижу, что что-то не так.

Она вскидывает на меня глаза, в которых неверие плещется. Снова касается моей разбитой губы, подбитого глаза, а на пальцах кровь остаётся. Размазывает её, окрашивая кожу в красный, и резко отворачивается.

– Рома, я поеду. – Игорь снова поднимает стекло и сдаёт назад.

Я взмахиваю рукой на прощание, и через пару мгновений Лексус исчезает.

– Молодые люди, за простой придётся платить, – напоминает таксист, высунувшись из открытой двери своей тарантайки. – Потому либо садитесь, либо я поеду.

– Куда ты ехала? Что-то произошло? В семье что-то случилось?

Я не бросаю попыток хоть что-то понять, а Ксюша прищуривается, вглядываясь в моё лицо. Тоже ищет ответы, только услышать бы от неё хоть один вменяемый вопрос.

– Я думала, ты не вернёшься.

Вот это новости. С чего бы это?

– Почему ты так думала? У меня просто были чертовски сложные сутки. Но это же не повод куда-то уезжать. Прости, телефон остался в моей машине, а я, как видишь, немного не в форме.

– Телефон в машине, – повторяет за мной, а я киваю. – Значит… значит, ты ничего не видел?

– Господи, ты сейчас меня с ума сведёшь. Пойдём домой, поговорим, – предлагаю и беру Ксюшу за руку, а она переводит ошарашенный взгляд вниз.

– Костяшки сбитые, – отмечает, снова заглядывая мне в глаза. – Очень больно?

– Терпимо, – отмахиваюсь, а она всхлипывает.

– Прости, я такая эгоистка… тебе больно было, а я ведь не знала.

– Так, всё, переносим продолжение нашей бесспорно очень увлекательной беседы домой.

Я достаю из кармана купюру, протягиваю таксисту и прошу уезжать скорее. Мой мозг точно сейчас закипит, забурлит и вспенится, как протухший суп. Но таксист не торопится газовать: выходит из салона и ловким движением открывает багажник.

– Чемодан забирайте, – просит, а я смотрю на Ксюшу. Она бледная, растерянная. Чёрт, она вообще спала? Синяки под глазами больше чем у панды. И да, блядь, какого хрена она собрала чемодан?

Я слишком ошарашен всем этим – какой-то фарс, участником которого я стал.