Поменяться местами

Это все заслуга Лины. Саманта пробудет с нами целый месяц, а после Рождества уедет к маме в Америку. Лина несколько недель подталкивала Мэригольд к этому решению: мягко и деликатно убеждала ее, что все будет хорошо, и разбиралась с возникавшими проблемами. И в тот момент, когда Лина сказала Джексону, что Саманта останется на целый месяц, я впервые увидела настоящие эмоции на его лице. Я испугалась, что он задушит Лину в объятиях, но она смеялась и целовала его.

Как же я ею горжусь!

Наконец наша процессия устремляется в Хэмли-на-Харксдейле: во главе пикап Джексона, а следом «форд» по имени Агата, в котором, хвала Арнольду, заработал кондиционер. Снег уже лег на вершинах холмов и припорошил каменные ограды, пересекающие поля.

На холмах лежат снежные шапки, припорошены и каменные ограды на полях. Я всем сердцем люблю Йоркшир, ставший моим домом почти на всю жизнь. И в улыбке Лины я вижу такие же сильные чувства. Теперь это и ее дом.

Деревенский Дозор заканчивает последние приготовления в клубе. Они приветствуют Мэригольд и Саманту, как героев, вернувшихся с войны. Все-таки время и расстояние делают нас добрее: Базиль и Бетси называли Мэригольд не иначе как «блудницей», пока она не переехала в Америку.

– Как тут красиво! Вы такие молодцы! – Лина не может сдержать искреннего восхищения и даже подпрыгивает на месте.

Бетси, Никола, Пенелопа, Роланд, Петер, Базиль, Арнольд и Кейтлин улыбаются ей в ответ, как и Марта, Яз, Би, Джейми, Майк и Фитц. Здесь собрались все – дочка Бетси, бывшая жена Петера и даже мистер Роджерс, отец викария.

– Присматриваешься к Роджерсу? – спрашивает Арнольд, проследив за моим взглядом. – Он же скучен в постели, не забывай.

– Лучше тебе помолчать! – Я шлепаю его по руке. – Не могу поверить, что поддалась на твои уговоры и показала тебе свой список.

Арнольд раскладывает салфетки на столе. Смотрю на него и улыбаюсь. Как я там писала: «Ненавидит меня почти так же сильно, как я его»? Ну, почти угадала.

– Бабушка? Ты не хочешь сказать пару слов перед обедом? – спрашивает Лина, когда все занимают свои места.

Я смотрю в сторону двери. Потом на Лину – и вижу в ее лице отражение своих эмоций. Мы обе надеялись, но больше ждать не можем.

– Спасибо, что пришли сегодня вспомнить нашу Карлу. – Я откашливаюсь. Да, будет непросто. Главное, не заплакать. – Не все из вас ее знали, но те, кто знал, помнят, какой яркой и пламенной она была! Как она любила удивляться и удивлять. И она точно бы удивилась, увидев нас здесь и сейчас, такими, какие мы есть. И мне нравится эта мысль. – Я шмыгаю носом и быстро моргаю. – Не знаю слов, чтобы описать ту дыру, которую она оставила в нашей жизни. Рана. Кратер. Невозможно было представить, как жить в мире, где ее больше нет. – Слезы текут по щекам, и Арнольд передает мне салфетку. – Многие из вас знают, что в начале этого года мы с Линой решили отдохнуть от самих себя и поменялись местами – поменялись жизнями. И как оказалось, каждой из нас не хватало какой-то частички себя настоящей. Возможно, мы потеряли их со смертью Карлы, а может, и раньше. Но мы знали, что нам нужно вернуть самих себя и вернуть нашу семью.

Какой-то шум доносится от дверей. Я замолкаю и делаю глубокий вдох. Все головы поворачиваются ко входу, но я не смотрю – не хочу очередного разочарования. Но тут я слышу, как со вздохом начинает смеяться Лина. И слов мне не надо.

Мэриан так изменилась: волосы коротко подстрижены и выкрашены в блонд – потрясающе смотрится на фоне загорелой кожи; одежда яркая и свободная. И хотя ее глаза полны слез, она улыбается. Я так давно не видела ее улыбки – настоящей улыбки, что на мгновение мне кажется, что это лишь фантом, а не моя дочь.

Мэриан стоит в дверях и ждет.

– Заходи, мама. Мы оставили тебе место, – зовет Лина.

Не глядя, я ищу руку Арнольда. Дочка садится рядом со мной. Слезы подступают с новой силой. Я боялась, что она никогда не вернется домой, но вот она здесь, и она улыбается.

Я судорожно набираю воздух и продолжаю речь:

– Говоря о потери, всегда подчеркивают, как она нас меняет: мы никогда не будем прежними, наша жизнь изменилась, и в центре нее дыра. Это, конечно, правда. Но близкие люди меняют нас и при жизни – и вот что никуда не девается после их смерти. Мне хочется думать, что Карла передала нам, родным и друзьям, частичку своего огня и своей храбрости. Без этого не случилось бы всех перемен! – Я смотрю на Лину и Мэриан и смахиваю слезы. – Мы двигались вперед, пытаясь научиться жить без Карлы, но каждый день я чувствовала, что она рядом. – Я кладу руку на сердце. – Она подталкивала меня, когда я была готова сдаться. Она давала мне веру в собственные силы. Она помогла мне вновь стать собой. И сейчас я с уверенностью могу сказать, что я – лучшая версия Эйлин Коттон за всю долгую жизнь!

Я опираюсь на стол, не в силах бороться со слезами.

Тогда встает Лина и поднимает бокал.

– За нас! За лучшие версии нас! – произносит она. – И за Карлу, которая всегда с нами.

И все хором повторяют ее имя.

Я опускаюсь на стул и смотрю на дочку и внучку. И в их глазах я вижу себя.