Помещик. Том 1. Сирота

Пискнул последний раз зуммер. И эта стабильная аномалия в доли секунды растворилась в хаосе. Настоящее же сместилось на неполные пять веков назад, начав заново развиваться. И там, в далеком 1552 году от Рождества Христова или, как тогда считали, в 7060 году от сотворения мира Андрей открыл глаза. И тут же зажмурился из-за рези от яркого солнца. Какой-то балбес догадался положить его так, чтобы солнечные лучи светили ему прямо в лицо.

Вокруг сразу залопотали.

«Ну что же, хотя бы местные края» — пронеслось в голове у Андрея с некоторым облегчением. Потому как оказаться где-нибудь в Китае или Персии ему не сильно хотелось. Слишком все другое в культурном плане. Слишком он там будет чужеродным элементом.

На Руси, понятно, он тоже будет выглядеть чужим. Но… хотя бы не настолько. Просто «ушибленным» слегка. Да и адаптируется быстрее. Оставалось понять только кем именно он тут очнулся. И скрестить пальцы за то, чтобы не оказаться крепостным там или холопом. Или, упаси Боже, холопкой. Профессор вроде бы говорил о том, что он попадет в тело предка-мужчины, но вдруг у этого «ученого лба» что-то пошло не так?

[1] Гравицапа — фантастическое устройство из советского кинофильма «Кин-дза-дза!». Установленная в двигатель пепелаца позволяла совершать мгновенные межгалактические перелеты.

[2] «Звезда смерти» — вымышленная боевая космическая станция из франшизы «Звездных войн». Оснащена сверхмощным оружием, способным уничтожать целые планеты.

[3] Хоспис — медико-социальное учреждение для оказания паллиативной помощи неизлечимым больным в последней стадии заболевания.

Часть 1. Глава 1 // Осень

Часть 1 — Осень

— Можно с вами выпить?

— Выпить всегда можно… Можно даже кое-что выиграть.

— Например? Цирроз печени?

Геральд из Ривии и пьяница

Глава 1

1552 год, 2 июля, Тула

Немного еще повалявшись, Андрейка[1], а его здесь к счастью звали именно так, поднялся, отряхнулся и огляделся. Ощущения были странные. Тело было меньше старого и существенно легче. Из-за чего поначалу все вокруг казались великанами. Но это быстро прошло.

Куда важнее оказались ощущения. Он чувствовал себя словно в какой-то компьютерной игре. Почему? Сложно сказать. Скорее всего потому, что, он хоть и готовился оказаться в прошлом, но и сам до конца в это не верил. И использовал этот проект как возможность не думать о плохом в последние годы жизни. Чтобы наполнить их смыслом и чем-нибудь увлеченно заниматься. А тут раз — и все получилось. И наш герой оказался удивлен этому совершенно не шуточно.

Клим Дмитриевич делал свое дело — настраивал машину времени, доводя ее до ума. А он? Он просто вцепился в этот «спасательный круг» и готовился, но в глубине души даже и не сомневаясь в полной бессмысленности этих занятий. И в том, что он умрет. Без всяких сомнений и довольно скоро…

Как и предполагал профессор, какие-то остатки личности далекого предка, которого Андрей так бессовестно подвинул из тела, сохранились. Прежде всего отрывки памяти и эмоциональные реакции на знакомых людей. Почему это сохранилось? Не ясно. Да и не важно. Главное — что это не привело к раздвоению личности. И к тому, что он не получил полную амнезию в глазах окружающих. А то было бы крайне неудобно.

Внешне вселение, кроме кратковременной «потери сознания» телом в самом прямом смысле этого слова, вылилось в несколько странное поведение. Парень поводил несколько минут напряженным взглядом по окружающим. А потом начал «узнавать», то одного, то второго, то третьего. Понятно, что подробностей в такого рода воспоминаниях было минимально. Но личности опознал и эмоциональные реакции своего предшественника осознал. Для начала — хватило за глаза. Но общения со священником избежать не удалось, слишком уж он себя странно повел…

— Мне сказывали, что сомлел ты, — с доброй, располагающей к себе улыбкой, спросил отец Афанасий.

— Да, — односложно ответил Андрейка.

— Отчего же?

— Не ведаю.

— Как сказали, что батька его погиб, так отрока и скрутило. Словно оглоблей ударило. Раз. И осел. А сам едва дышит. — вместо Андрейки ответил дядька Кондрат, друг отца, что привел его по доброте душевной в храм «от греха подальше, а то как бы беда какая не приключилась».

— Царствие ему небесное, — вполне искренне произнес священник и перекрестился. — Хороший человек был.

Андрейка же едва сдержал грустную, скорее даже мрачную ухмылку. Судя по тому, что он сумел вызнать, погиб отец этого тела во время обороны Тулы от татар. Перестреливался с супостатом и поймал стрелу. То есть, батька Андрейки отдал жизнь за них всех в честном бою.

Но это еще полбеды.

Сыну он оставил в наследство старую саблю в дешевых ножнах да лук татарский, трофейный с шестью стрелами в колчане. Мерин[2] и заводной меринок[3] его пали во время отхода к городу. Он и сам тогда едва ноги унес. А вместе с ним утекли к татарам и сбруя, и кое-какие пожитки, и, что особенно обидно, кольчуга дедова с шеломом[4].