Поместье. Книга I

— Надеюсь, мы еще увидимся.

— Да, спасибо… — смущенно ответила Мирьям-Либа.

2

Люциан и Хелена вошли в дом, поднялись по лестнице. Собаки не залаяли, прислуга ничего не заметила. Дверь наверху была не заперта, но примерзла. Люциан толкнул ее, и она поддалась. Изнутри потянуло холодом нежилого помещения. В углу стояла кровать с матрацем, но без постельного белья. Люциан поставил ранец на комод.

— А ведь это была моя комната.

— Правда? Ну вот ты и дома. Сейчас поесть принесу. И белье.

— Служанка же увидит.

— Не увидит, не беспокойся.

— Знаешь, всю дорогу боялся, что родные меня не узнают. Сам стал сомневаться, что я — это я.

— Что ты болтаешь? Мы же тебя любим.

Хелена вышла, послав ему воздушный поцелуй. Люциан посмотрел в окно. По углам стекла замерзли, но посредине остались прозрачными. Отсюда была видна часть двора, забор, наполовину утонувший в снегу, тропинка к дому управляющего. Кто-то по ней шел. Кажется, это еврейка. Сделала несколько шагов, остановилась. Она растворялась в белизне, как панночка из сказки. Пошла дальше, стала совсем маленькой и вот исчезла, как щепка в водовороте. «Неужели я дома? — удивленно подумал Люциан. — Получается, можно вернуть ушедшие времена? Что это там? Хлев?» Прилетела стая ворон, птицы расселись на ветвях каштана, как черные плоды. А это что за постройка с куполом? Люциан вспомнил, что когда-то там сушили сыры. Сколько же лет я тут не был? Он стал считать, но сбился. Господи, ведь мама совсем близко, в нескольких шагах! «Не сообщит ли в полицию? — подумал он о Стаховой. — Да нет, не может быть…» В Варшаве дом и семья вспоминались ему смутно, как в тумане, а теперь стали терять очертания фабрика, рабочие, Стахова, Кася. «Глупо, глупо, — бормотал он, — до безумия глупо. Я пытался закопать себя живьем, как тот факир. Все это мученичество было глупостью… Все предали: Бог, люди, родной отец… Любовь? Чушь! Бред! Мечты отрубленной головы…» Он обвел глазами стены. Те же самые обои, знакомый рисунок: летящие стаи диких гусей. Только поблекли, выгорели. Здесь мадемуазель Бонар учила его французскому: je suis, tu es, il est[63]. Била его линейкой по рукам, как маленького, и целовалась с ним, как со взрослым; велела прикладывать руку ей к груди, чтобы почувствовать, как у нее бьется сердце… Скрипнула дверь: Хелена принесла подушку, одеяло и простыню. Ее было почти не видно за этой грудой. Люциан бросился к ней.

— Милая моя!.. Сестренка…

— Мы же так и не поцеловались до сих пор.

— Аж во рту пересохло, так волнуюсь… Ну…

Они обнялись, расцеловались. Хелена положила белье на кровать.

— Бедный, руки какие холодные!

— Что мама делает?

— Сейчас? Не знаю. Лежит. Вчера доктор Липинский приезжал из Скаршова.

— А Фелиция где?

— В библиотеке. Читает целыми днями.

— Засиделась она в девках.

— Разве? Сказать ей, что ты здесь?

— Не спеши, не спеши. Еще не знаю. Не надо шум поднимать. Есть у кого-нибудь деньги в этом доме?

— Боюсь, ни у кого. У мама́ есть украшения.

— Что это за история с кацапкой?

— Обычная история.

— Аж оттуда ее привез?

— Аж оттуда… Старый ловелас! Все-таки люблю его, несмотря ни на что. Хотя для мама это был последний удар…

— А сама-то ты как?

— Как видишь. Торчу в этой дыре. На коньках катаюсь с еврейкой. Славная девушка, вот только…

— А Юзеф чем занимается?

— Сначала уголь копал. Теперь бухгалтер у торговца сардинами. У еврея.

И Хелена хихикнула. Но вдруг рванулась к двери.

— Господи, ты же есть хочешь!

— Да нет, уже перехотел.

— Сейчас принесу. Лето у тетки провела в Замостье. Да, дядя умер.

— Да ну! Когда? Хотя какая разница?

— Сперва память потерял, а потом умер. День своей смерти предсказал. И кучу долгов оставил. Стефания за докторишку вышла. А тетя все меня сватает, поругались с ней из-за этого. Пыталась меня за одного идиота выдать… Да что ж я болтаю! Если бы мама знала, что ты здесь! Раз уж ей недолго осталось, пусть хотя бы успеет тебя повидать!

— Так плохо с ней?

— Плохо. Но может, станет лучше, когда узнает, что ты вернулся. А что, если я скажу, что от тебя письмо пришло? Напишешь несколько слов? Сейчас поесть принесу. Что ты будешь?

— Что найдешь. Стаканчик водки не повредил бы.

— Чем занимался? Расскажи в двух словах.

— На мебельной фабрике работал. С бабой жил.

— Женился?

— Нет, так.

— Все-таки не понимаю, почему ты молчал.

— За свою шкуру боялся.