Поместье. Книга II

— А не будешь платить — заберу его с собой и окрещу. И не будь мое имя Клара, если я этого не сделаю.

Калман резко обернулся, будто ему показалось, что кто-то стоит за спиной и подслушивает. Внезапно он почувствовал резь в животе и еле удержался, чтобы не вскрикнуть. Захотелось подскочить к Кларе и ударить изо всех сил, но он совладал с собой. И шум поднимать не стоило, и прикасаться к этой суке нельзя. Она нечиста, к ней и подходить-то нельзя ближе чем на четыре локтя.

— Вот, значит, как далеко ты готова зайти.

— Представь себе, готова.

— И с кем же ты уезжаешь? С любовником своим?

— Да.

— Он ведь женат.

— Ничего, ради меня разведется.

Калман поежился, как от холода. Он пристально посмотрел на Клару. А все-таки она изменилась, постарела, черты лица стали грубее, в глазах появилось упрямство, которого не было, когда она была его женой. Она смотрела на него с неприязнью и любопытством, как смотрит на человека дикий зверь. Калману даже стало страшно. Это не женщина, а колдунья, ведьма. Он читал в «Кав гайошер»[67] о дьяволицах, и теперь одна из них стояла перед ним. Калман взялся руками за пояс, чтобы защититься от нечисти, с которой он когда-то жил и которая родила ему сына.

— Ну, что скажешь?

И Калман ответил:

— Твоя взяла…

Глава IX

1

Услышав от Клары, что она собирается с Ципкиным за границу, Даниэл Каминер сказал:

— На твоем месте я бы лучше повесился.

После женитьбы на Целине он сильно постарел, лицо покрылось сетью морщин, острая бородка совсем побелела, спина ссутулилась. Дела в последние годы шли неважно. Во-первых, подряды отбивал конкурент Майер-Йоэл, во-вторых, генерала Риттермайера уже не было в живых. Старое поколение генералов и полковников вымирало, а с новым Даниэл Каминер не мог найти общего языка. Шутки, над которыми генерал Риттермайер и полковник Смирнов хохотали во все горло, не вызывали у молодых офицеров даже улыбки. Они не понимали и не хотели понимать острот и скабрезных намеков старого еврея с красным носом и рябым лицом. Взятки они брали, но возвращалось не больше, чем приходилось платить. Из Петербурга то и дело приезжали комиссии и ревизоры. Среди высших офицеров хватало либералов, которые по-настоящему заботились о солдатах, следили за качеством провианта и обмундирования. С такими Даниэл Каминер вообще не мог договориться. Целина тоже сильно изменилась, стала толстой и неопрятной. «Где ни пройдет, везде за собой грязь оставит», — говорил о ней Каминер.

Он высказал Кларе все, что думал: она старше Ципкина, значит, должна быть умнее. Что она будет делать за границей, на что они будут там жить? «Он переспит с тобой еще пару раз и бросит. Останешься одна, как дура», — заявил он дочери.

Тетка тоже сильно постарела, сгорбилась, на подбородке вырос пучок седых волос. Теперь она ходила с палочкой, но глаза остались такими же веселыми и насмешливыми. Она приехала в Ямполь помочь дочери с детьми.

— Зря ты это затеяла, Кларочка, — повторяла она племяннице.

— Я его люблю. Может, слышали когда-нибудь, что так тоже бывает?

— Любовью сыт не будешь.

Клара приехала в Ямполь в четверг и осталась до понедельника. Даниэл Каминер один раз высказался и больше не захотел обсуждать ее планы. Он согласился взять к себе Фелюшу (одним ртом больше, одним меньше, какая разница), но за Сашей пусть присматривает Калман. Тетка твердила, что Кларе надо выйти замуж. В Варшаве есть известные сваты, у них все расписано: деньги — это деньги, любовь — это любовь. А Клара уже настрадалась, хватит. Стену лбом не прошибешь. У Ципкина жена и ребенок, если разрушить чужую семью, ничего хорошего не выйдет.

Саша целыми днями пропадал в поместье, у отца, и возвращался к деду только под вечер. Еще недавно он был ребенком и вдруг превратился во взрослого мужчину с сильным, низким голосом. Однажды утром Клара взяла его прогуляться по Скаршовской дороге и рассказала, что он останется в Варшаве один, пока она, мать, не заберет его с сестренкой к себе. Саша опустил голову и ничего не ответил.

— Что думаешь, сынок?

— Ты же все равно меня не спрашиваешь.

Мимо проезжала какая-то кацапка, Саша махнул ей рукой и сел к ней в фаэтон. Похоже, в округе он знал всех.