Поместье. Книга II

Мой дорогой Александр!

Пишу тебе и не могу сдержать слез. Может, они послужат доказательством, что я говорю правду. За короткое время я потеряла двух самых близких людей: отца и тебя. Я действительно не знаю, за что Бог так меня наказал. Недавно я несколько часов поговорила с твоей сестрой и по ее словам поняла, что ты считаешь себя правым и всю вину перекладываешь на меня. Но Бог знает, что это не так. Едва мы выехали из Варшавы, ты так переменился, словно в тебя вселился какой-то бес. Я была счастлива, что после стольких испытаний мы наконец-то вместе, но ты сидел в вагоне молчаливый и мрачный и почти не отвечал, когда я к тебе обращалась. Я подумала, что у тебя такое настроение, и решила оставить тебя в покое (ведь у меня тоже есть немножко гордости), но это «настроение» затянулось на всю дорогу. Боюсь, ты забыл, как ты себя вел, или же притворяешься, что забыл. Не хочу опять с тобой ругаться, но тогда ты был готов испепелить меня взглядом. Поджал свои тонкие губы и сидел, от тебя ни слова было не добиться. Смотрел на меня, как на врага. Понимаю, тебе нелегко было оставить семью, но ведь я тоже бросила детей, а еще раньше развелась ради тебя с богатым мужем. Больше ни для кого я не приносила таких жертв, и чем ты мне отплатил? Презрением и ненавистью. Когда я разговорилась с дамой в желтой шляпе, ты начал вставлять такие замечания, что я чуть не сгорела от стыда. Ты даже не посчитал нужным поднять мою сумку, когда я ее уронила, будто хотел продемонстрировать всем пассажирам свое равнодушие. Мне пришлось выйти в коридор, чтобы там поплакать. И это в первую ночь нашего долгожданного путешествия, нашего «медового месяца»! В Берлине ты каждый день куда-то уходил, до вечера оставляя меня в гостинице одну. Куда ты ходил, я так и не узнала, потому что ты не отвечал, когда я спрашивала. Никогда не пойму, как человек может так перемениться. У меня есть только одно объяснение: это моя злая судьба, которая преследует меня, сколько себя помню. Так было в пансионе, в гимназии, с Гришей и с другими. Все ненавидят меня, будто я тиран, сатрап, который мучает всех подряд, хотя я желаю всем только добра. Знаю, что тебе не понравились мои костюм и шляпа, но почему ты не пошел со мной к портному, как я тебя просила? Ты даже не захотел глянуть в журнал. Но потом, когда я потратила столько денег и сил, ты посмотрел и сказал: «Вульгарно!» Ты вынес смертный приговор и моему туалету, и мне самой. Что там было вульгарно? Шелк, бархат и страусовые перья повсюду в моде. Все осыпали меня комплиментами, дама, которая ехала на горячие источники, спросила адрес портного, и уверяю тебя, она весьма благородная, ее муж играет на бирже, и они живут на Маршалковской. Не могу понять, почему ты был так груб и жесток. Я не раз попыталась с тобой поговорить, разобраться, что происходит, но ты прекрасно умеешь игнорировать близкого человека, у тебя есть для этого свои «благородные» способы. Ты буквально не давал мне рта раскрыть. Что бы я ни сказала, ты всегда цеплялся к словам и смеялся надо мной. Ведь это из-за тебя все ночи в Берлине мы провели отдельно, вместо того чтобы быть вместе каждую минуту, каждую секунду. Ты сам знаешь, что это правда, а если я вру, то пусть я не доживу до свадьбы моего сына. Да, я клянусь, будто рыночная торговка, как ты выражаешься, но поверь, у рыночных торговок зачастую больше души, чем у таких, как ты. Ты срывал на мне свое плохое настроение, зная, что я завишу от тебя и стерплю и не такое. Твои издевательства над моим немецким тоже были отвратительны. А как еще я должна была говорить с немцами, если не по-немецки? Там все знали, что мы из России, и даже удивлялись, что я так хорошо говорю на этом языке. В Берлине я попросила тебя хоть раз сходить со мной за покупками, но ты отказал, и мне пришлось ходить по незнакомому городу одной. И хотя я делала хорошую мину при плохой игре, на сердце у меня было очень горько. Если бы ты смог его лизнуть, ты бы отравился этой горечью.

Теперь об этом старике, Миркине, из-за которого ты выстроил целую башню всяких обвинений, одно нелепее другого. Его единственный грех заключается в том, что он веселый и дружелюбный человек. По возрасту он годится мне в отцы, и ему хватило ума и жизненного опыта, чтобы понять, что между нами происходит, тем более что ты сам демонстрировал свою неприязнь ко мне. С кем еще я могла поговорить, если ты все время злился и молчал, как капризный ребенок? Мне надоело сидеть одной, и я надеялась, что ты не будешь против, если пожилой человек, да еще и калека, проявит ко мне отцовские чувства, немного позаботится обо мне и покажет мне город, который он прекрасно знает. Даже собака скучает в одиночестве. Но ты, кажется, только искал повода для ссоры и сразу стал изображать ревность, хотя надо быть сумасшедшим, чтобы заподозрить меня в таких отношениях. Неужели я бросила детей ради старика, который одной ногой стоит в могиле? Где был твой разум, где логика? Нет, ты прекрасно понимал, что я ни в чем не виновата, но тебе нужен был повод, как антисемитам, которые подкидывают евреям мертвого ребенка и говорят, что те зарезали его, чтобы испечь на его крови мацу. Теперь о Монте-Карло. Это была твоя, а не моя идея. Я хотела ехать из Берлина прямо в Париж, но вдруг ты стал с Миркиным запанибрата, причем на какой-то неестественный лад. Я-то заранее знала, что Монте-Карло до добра не доведет, но ты потащил меня туда, рассчитывая, что сможешь там от меня избавиться. Ты заманил меня в ловушку, но, сколько я об этом ни размышляла, не могу взять в толк, зачем. Фактически ты сам отдал меня в руки старому ловеласу Миркину. Ты шутил с ним, и я не раз замечала, что ты делаешь все возможное, чтобы скомпрометировать меня и выставить в ложном свете. То ли ты делал это просто так, то ли у тебя был заранее приготовленный план. Если ты все рассчитал загодя, это самый низкий поступок, на который только способен человек. Я устала, мне было тоскливо и одиноко, и ты этим воспользовался. Это была какая-то дьявольская игра, цивилизованный европеец никогда так не поступит. Даже если это получилось инстинктивно, все равно это довольно мерзко, поскольку показывает твою далеко не благородную сущность. Богом клянусь, ты сам заставил меня играть в рулетку. Наверно, надеялся, что я проиграюсь и покончу с собой. Господи, и это ты называешь любовью?! Злейший враг не загнал бы меня в такую западню. Ты хотел моей смерти, это чистая правда, и я даже стала опасаться, что ты меня отравишь или задушишь. Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю, сколько жестокости было тогда в твоих глазах. И вот я не выдержала и обо всем рассказала Миркину. Если бы рядом со мной оказался не он, а холодный камень, я рассказала бы камню, потому что у меня не было сил молчать.

Да, он влюбился в меня и сделал мне предложение. Он готов был жениться на мне сразу, вернее, как только добьется развода у жены, с которой он и так давно не живет. Разве я виновата, что пока еще могу кому-нибудь понравиться, особенно человеку, который скитается по свету и не знает, что такое тепло домашнего очага? Он золотые горы мне обещал. Поверь, он хоть и стар, но пользуется у женщин немалым успехом. Я своими глазами видела, как молодые красотки вешались ему на шею. Он сказочно богат и при этом умен. Но, несмотря на все его посулы, я ни минуты не воспринимала его всерьез. Я сразу ясно дала ему понять, что люблю только тебя и никто другой мне не нужен. Он очень огорчился и сказал, что наша с тобой любовь не взаимна и что мне нечего ждать от тебя, кроме презрения и насмешек. Он хотел подарить мне жемчужное ожерелье за двадцать пять тысяч рублей. Я сама была у ювелира, который его оценил. Но я только посмеялась над таким рыцарским поведением. И все это произошло потому, что ты где-то спрятался и меня бросил. Между прочим, этот Миркин меня не забыл. Он нашел меня в Варшаве, и я еле от него отделалась. Он хочет отписать мне целое состояние, и, поверь, хотя он стар и некрасив, он гораздо благороднее, чем ты. Если бы я могла его полюбить, я была бы самой счастливой женщиной на свете, но, к сожалению, я из другого теста. Могу тебе поклясться, что он до сих пор пальцем ко мне не прикоснулся, но мне все равно, поверишь ты или нет. Мне уже не важно, после этой злосчастной поездки я решила, что хватит бороться с судьбой. Вся моя жизнь — одно сплошное поражение, цепь ошибок и неудач. Смерть отца напомнила мне, что я тоже не вечна. Я надела траур и решила, что не сниму его до конца своих дней. Кроме того, я не совсем здорова и чувствую, что мне, как говорится, недолго осталось.

Твоя сестра ни за что не согласилась дать мне твой адрес, но пообещала переслать тебе это письмо. И на том спасибо. Хочу добавить еще только одно: если ты признаешь свои недостатки и захочешь вернуться ко мне, я всегда приму тебя с распростертыми объятиями. Твоя Фелюша — чудесный ребенок. Саша после папиной смерти взял на себя все его дела, и я уже вижу, что у него жизнь сложится куда лучше, чем у меня. Он умный и за последнее время так развился и духовно, и физически, что я его просто не узнаю. Фактически он моя единственная радость.

Ответь мне, пока не поздно!

Твоя Клара