Помощница лорда-архивариуса

Внезапно я успокоилась. Шестым чувством поняла, что господин Дрейкорн никогда не причинит мне боль — по крайней мере, физическую.

Я выпрямилась, заглянула ему в глаза — невольно поежилась от увиденного — и твердо произнесла:

— Я знаю, что жестокость стала частью жизни людей… Превратилась в обыденность, вошла в привычку. Вы не видите ее, не обращаете на нее внимания. Но это не значит, что с ней нужно мириться, господин Дрейкорн. Неважно, к какой цели вы идете. Жестокость все равно останется жестокостью.

Хозяин внезапно отпустил меня, крепко потер квадратный подбородок, вздохнул и отступил.

— Судьба этого зверя решена, так или иначе. Представляешь, что произойдет дальше? Из-за твоего каприза сегодняшняя вылазка окажется пустой тратой времени. Мы вернемся назад, я немедленно отправлю тебя обратно в твою чертову общину, найду другого помощника, который сможет видеть знаки, приду сюда опять и проведу ритуал, как полагается.

Я молчала. Все безнадежно и бессмысленно. Он назвал мой порыв капризом! «У теургов руки по локоть в крови». Что ему жизнь маленького зверя или деревенской девчонки!

— Вижу, слушать меня ты не хочешь. Убирайся на скамью и сиди тише воды, ниже травы, пока не позову, глупая, упрямая сектантка. Посмотрю, что можно сделать.

Подошел Кассиус и подал теургу нож; тот раздраженно выхватил его и бросил на алтарь; затем повел управляющего к кругу, в котором бушевали демонические тени, и принялся что-то обсуждать.

Я медленно отошла к скамье и опустила на нее альфина, рухнула рядом сама. Ноги не держали, в голове было пусто. Оцепенев, я наблюдала, как демоны покинули саркофаг, приблизились к краю сдерживающего круга и замерли. Казалось, они смотрели прямо на меня.

Внезапно почувствовала на ладони липкую влагу. Опустила глаза — рука мокрая от крови. Я порезалась ритуальным ножом. Встала, чтобы не закапать кровью одежду — тени пришли в движение, заволновались.

Сердце сжало подозрение — демоны чуют мою кровь, они хотят получить ее! Стало противно. Господин Дрейкорн и Кассиус не видели теней и не заметили того, что происходило. Они вглядывались в книги подле саркофага и искали способ достать их, не вызывая гнева призрачных стражей.

Я прошлась вдоль скамьи в поисках платка или шарфа, чтобы перевязать руку. Возле жертвенного стола заметила кусок ткани, в которую был завернут альфин, когда находился в сумке Кассиуса. Сойдет.

К жертвенному столу приблизилась с неохотой. В кроваво-красных сумерках темная глыба выглядела мрачно и жутко. По какой-то непонятной причине черный мрамор не отражал огни ритуальных свеч; он словно поглощал любой свет, и с такой же охотой был готов поглотить кровь жертвы. Начертанная белым мелом незамкнутая семиконечная звезда на поверхности стола казалась уродливой пастью. Дым благовоний пах тошнотворно-сладко; он поднимался ровными нитями от двух плоских медных емкостей неправильной формы, до отвращения напоминавших рассеченные надвое сердца.

Я вспомнила, что по какой-то неведомой причине господин Дрейкорн не выносил зеркал и дыма; видимо, для проведения ритуала ему волей-неволей приходилось преодолевать свой страх.

Некая странность привлекла мое внимание: показалось, что ровные дымовые нити зашевелились, скрутились, как будто их потревожил сильный сквозняк. Откуда было здесь взяться сквозняку? Спертый воздух склепа оставался неподвижен.

И тут произошло необъяснимое: струйки дыма от двух горелок потянулись друг к другу, закрутились в спираль, на миг расгтлылысь клочьями и тут же слепили неясный образ: лицо со смутно знакомыми чертами, прозрачное и белесое.

Я замерла, не в силах пошевелиться; в глазах словно рассыпался сноп искр, уши заложило от пронзительного звона, который слышала только я. Внезапно увидела себя чужими глазами, со стороны: небольшая фигурка утопает в длинном, не по размеру, свитере, рука отведена в сторону, с ладони капает кровь.

В голове зазвучал вкрадчивый, мягкий голос. Ласково и немного укоризненно он произнес, странно выговаривая слова:

— Вот и пришла отроковица. Здравствуй, милая! Прошу, ответь мне.

Впав в ступор, я молчала. Происходящее казалось совершенно нереальным. Что это было? Проделки демонов? Но демонам неведом язык людей; теурги общаются с ними иначе, посредством образов, которые рождают у себя в голове. Демоны не имеют материального тела, а соткавшееся из дыма лицо казалось вполне осязаемым, хоть и призрачно-невесомым, как образовавшие его клочья дыма. В один миг показалось, что я узнаю в нем неприятные черты старейшины Уго; в другой миг увидела высокий лоб с залысинами, как у отца; тут же дым слепился иначе, и я различила обрюзгшие щеки госпожи Резалинды.

Тем временем явившийся мне дух настаивал:

— Прошу, умоляю, ответь мне, милая. Я помогу тебе. Ты поможешь мне.

И я не устояла. Тихо, не почти не размыкая губ, произнесла:

— Ты кто?

Чувствовала я себя престранно: как можно отвечать собеседнику, чей голос рождается у тебя в голове сам по себе?

В сердце отозвалась волна чужого горячего удовольствия — призрак ликовал, получив ответ. На мой же вопрос отвечать он не собирался.