Помутнение

– Он черный и липкий, – проговорил Арктор. – Значит, пропитан алкалоидами опиума. То, что ты курила, – опиум, а не гашиш. Вот почему он стоит так дорого, ты понимаешь? – Арктор в волнении остановился и почти кричал. – Ты куришь не хаш, милая моя, ты куришь опиум – ты зарабатываешь себе привычку на всю жизнь ценой… почем сейчас фунт этого хаша? Ты будешь курить и спать, курить и спать, а потом не сумеешь даже сесть за руль, и скоро ты дня не сможешь обойтись…

– Уже не могу, – перебила Донна. – Утром перед работой, и в обед, и когда прихожу домой. Вот почему я стала торговать – чтобы иметь на хаш. Он хороший, то что надо.

– Опиум, – повторил Арктор. – Почем сейчас твой хаш?

– Десять тысяч за фунт, – ответила Донна. – Первоклассного.

– Боже мой! Почти как героин!

– Я никогда не сяду на иглу, ни за что! Как начинаешь колоться, протягиваешь от силы шесть месяцев. Что бы ни колоть, хоть воду. Сперва возникает привычка…

– Уже возникла.

– Не у меня одной. Ты глотаешь препарат «С». И что с того? Какая разница? Я счастлива. А ты разве нет? Я прихожу домой и каждый вечер курю отличный хаш… это мое. Не пытайся изменить меня. Никогда-никогда не пытайся изменить меня. Я – это я.

– Ты видела фотографии курильщиков опиума? Как в старину в Китае? Или в Индии? На кого они становятся похожи?..

– Я не собираюсь долго жить. – Донна пожала плечами. – Я не хочу тут задерживаться. Ты, что ли, хочешь? Зачем? Что хорошего в этом мире? А ты видел – да черт возьми, вспомни Джерри Фабина! – что происходит с теми, кто долго сидит на препарате «С»? Скажи мне, Боб, в самом деле, ну что такого в этом мире? Всего лишь остановка по пути в другой мир, а нас здесь судят за то, что мы рождены во грехе…

– Это такая ты католичка?

– Нас здесь наказывают… так что если можно оттянуться время от времени, почему нет, черт побери! Вчера я едва не накрылась по пути на работу. Ехала, слушала музыку и курила хаш и не заметила «форд император»…

– Ты дура, – сказал Арктор. – Потрясающая дура.

– Знаешь, я умру рано. Так или иначе, что бы я ни делала. Может, на шоссе. Мой «жучок» почти без тормозов, за этот год меня уже четырежды штрафовали за превышение скорости. Теперь придется ходить на курсы. Вот гадство! Целых шесть месяцев.

– Значит, однажды я тебя никогда больше не увижу, да? Никогда-никогда больше не увижу…

– Когда я буду на курсах? Нет, через шесть месяцев…

– Когда ты будешь на кладбище, – объяснил он. – Уничтоженная еще до того, как по калифорнийским законам, по проклятым калифорнийским законам тебе разрешат купить банку пива или бутылку вина…

– Точно! – воскликнула Донна. «Услада Юга»! Прямо сейчас! Возьмем бутылку и поедем смотреть «Обезьян»! Осталось еще серий восемь, включая ту…

– Послушай, – сказал Боб Арктор, положив ей на плечо руку.

Донна отпрянула.

– Нет!

– Знаешь, что им следовало бы сделать один раз? Один-единственный раз? Разрешить тебе взять банку пива.

– Почему? – удивилась она.

– Подарок. Потому что ты хорошая.

– Однажды меня обслужили! – восторженно поделилась Донна. – В баре! Официантка – я была вся разодета и накрашена и с такими клевыми парнями – спросила, чего я хочу, и я сказала: водку-коллинз. Это было в Ла-Пасе, в одном потрясном местечке. Можешь себе представить? Я запомнила название из рекламы и так спокойненько ей выдаю: водку-коллинз!

Она внезапно взяла его за руку и прижалась к нему, чего почти никогда не делала.

– Это был лучший момент в моей жизни.

– Тогда, полагаю, – проговорил он, – ты уже получила свой подарок. Свой единственный подарок.

– Конечно, мне потом сказали – те парни, – что я должна была заказать что-нибудь мексиканское, вроде текилы, потому что мы были в мексиканском баре, понимаешь, в Ла-Пасе. В следующий раз непременно. У меня тут, – она постучала по голове, – все записано, на подкорке… Ты знаешь, что я когда-нибудь сделаю, Боб? Переберусь на север, в Орегон, и буду жить в снегах. Каждое утро буду чистить дорожку. Маленький домик и сад, где я посажу овощи.

– Для этого надо копить. Откладывать деньги.

Донна бросила на него смущенный взгляд.

– Это все мне даст он, – робко произнесла она.

– Кто?

– Ты понимаешь. – Ее голос был тихим, мягким. Она раскрывала душу и делилась самым сокровенным со своим другом, Бобом Арктором, которому можно доверять. – Тот, кого я жду. Я знаю, каким он будет. Он приедет на «Астон-Мартине» и увезет меня на север. Там, в снегах, стоит простой маленький домик. – Она замолчала. – Снег… это ведь считается здорово, правда?

– А ты не знаешь?

– Я никогда не видела снега, кроме одного раза в Сан-Берду, в горах. И то слякоть какая-то, я чертовски больно шлепнулась. Не хочу такого снега. Я хочу настоящего.

Бобу Арктору стало тяжело и тоскливо.

– Ты уверена, что так будет?

– Конечно! Мне нагадали.

Они шли в молчании. Донна погрузилась в мечты и планы, а Арктор… Арктор вспоминал Барриса, и Лакмена, и Хэнка, и конспиративную квартиру. И Фреда…

– Послушай, – внезапно сказал он. – Можно мне с тобой? Ну, когда ты соберешься в Орегон?

Она улыбнулась – грустно и с безмерной нежностью, подразумевая «нет».