Понаехавшие (сборник)

К примеру, если нашего бывшего соотечественника пустить на ПМЖ, скажем, к эскимосам, то уже на следующий день можно получить от него серьёзные телесные повреждения, если не выразить должного восхищения перед строганиной из моржатины. Причём самим эскимосам всё это, как правило, совершенно похуй.

Видимо, этому феномену давно уже найдено научное объяснение, но всё равно каждый раз удивительно.

* * *

В Стокгольме, совсем недалеко от дома писателей, это Остермальм, кажется, есть очень чудный парчок с каштанами и положительным негром на скамейке, читающим очень толстую книгу.

Ещё в этом парчке на постаменте сидит совершенно голый шведский писатель Стринберг, которого я не читал, но все говорят, что он даже лучше, чем Лев Толстой. При этом писатель Стринберг на постаменте с огромной яростью и гневом смотрит на свой Хуй. «ВСТАТЬ!!!» – будто бы командует писатель Стринберг. Но нет – всякий прохожий может видеть, что ровно ничего у писателя не получается.

Вот так оно и устроено. Будь ты хоть трижды великий писатель, который одним росчерком своего пера создает миры и рушит судьбы, но нет – не всё, отнюдь не всё оказывается подвластно даже самому гениальному творцу.

Говорят, что если какой-то женщине однажды удастся сделать так, чтобы у писателя Стринберга на постаменте встал Хуй, то будет ей даровано какое-то нечеловеческое женское счастье, которого нам всё равно не понять, да оно нам, в общем-то, и ни к чему. Иногда по ночам некоторые женщины приходят к монументу с приставной лесенкой и что-то там делают.

Если у кого-то получается, то такая женщина куда-то исчезает и дальнейшая её судьба никому не известна, что очень и очень правильно.

А ещё неподалеку там стоит совсем маленький памятник Астрид Линдгрен с двумя плоскими крылами. Одним крылом она обвивает голого мальчика, видимо Малыша, а под другим сидят еще два мальчика совсем маленьких, вообще неизвестно кто такие. Кроме того, к левому крылу приклеен толстый, тоже голый мужчина в шляпе, но пропеллера у него нету.

* * *

Вчера нашёл возле местного рейхстага что-то вроде стрелки васильевского острова, только сильно меньше. Там хорошо и тихо. Вода, по ней плывет то же самое, что плавает в Петербурге: банка из-под пива, бутылка из-под кокаколы и визитная карточка так никому и не понадобившегося человека. Селезень везде ходит по пятам за уткой, не спускает с неё глаз и всё время пиздит что-то – видимо, утка была неоднократно уличена в блядстве и нет ей никакого доверия.

Ещё на этой стрелке стоит статуя человека с голой жопой, но зато в каске. А на другом берегу Карл XII с клюкой вялым жестом отправляет своих чудо-богатырей в последний и решительный бой. А еще на одном памятнике королю Густаву Адольфу второму, который, видимо, приходится дедушкой нынешнему Густаву Адольфу четвертому, можно найти Железного Дровосека, но это вы сами ищите, если сильно хочется.

Решил из сентиментальных побуждений бросить в воду монетку. Хотел зашвырнуть её на самую середину, но она соскользнула с ногтя и упала на дно прямо рядом с берегом, там, где и было ей предназначено, – возле ржавого обруча от пивной бочки.

* * *

Просматривая гостевую книгу (бумажную) того учреждения, в котором живу, наткнулся на краткую благодарственную запись от Т. Толстой. Сразу как-то представилось, что вот выходишь утром на кухню сделать себе кофию или изжарить яишницу – а там!!

Но, впрочем, может быть, это была какая-нибудь другая Т. Толстая, однофамилица – если уж одних писателей с такой фамилией не менее четырёх, то сколько же их должно быть среди остальных людей?

Впрочем, да и ладно. Ходил тут на днях производить инспекцию местных фортификаций: хуеватые были фортификации у древних шведов! Непонятно даже, от кого они могли защитить – разве что от пригородных крестьян, разгромивших по случаю Пасхи казённый системболагет. Не хотел бы я быть комендантом этой крепости – пять-шесть новгородцев, высадившись с ладьи, взяли бы её за пятнадцать минут и за два дня выебли бы всех прославленных туземных блондинок. И, судя по наличию в городе Новгородского переулка, они это таки сделали.

Закончив этот неудовлетворительный осмотр, я сел на прибрежную лавочку (блядь! – через каждые десять метров и на каждом пригорке стоит лавочка и рядом урна) и долго любовался своим профилем с трубкой в лучах заходящего солнца. От такого удовольствия трубка даже треснула и пришлось потом заклеить её липкой лентой.

Ещё потом я ходил по пустым улицам – меньше всего народу на улицах по выходным: у шведов считается, что пить алкоголь – это очень постыдно (приличному человеку зайти на глазах у знакомых в спиртной магазин – это всё равно что у нас зайти в вендиспансер), а не пить они по генетическим причинам не могут. Поэтому по выходным шведы запираются в своих домах и бесшумно там пьянствуют. А так, чтобы выйти на улицу с гармошкой – я такого вообще ни разу не видел.

Кино

Показывают Прекрасное кино, прекрасное. Датское какое-то.