Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник)

Алла Павловна обладала многими достоинствами: веселым нравом, добротой, пышным бюстом, приличным заработком, отличной однокомнатной квартирой на Новопесчаной улице, за которую ей предлагали две роскошные комнаты в коммунальной квартире в Новых Черемушках.

Ник. Запольского она полюбила с первого взгляда, увидев его перед концертом, когда он подошел к ней расспросить о плане гастролей.

Ее сердце екнуло — он! Серые, навыкате, грустные глаза Ник. Запольского добили беднягу. Через три недели сияющая от счастья Алла Павловна увезла из Краюхи благодарность местных властей за приятные концерты и свидетельство о законном браке с гр. Николаем Петровичем Ватрушкиным (Запольским).

Вскоре краюхинцы, читая в московских газетах статьи Ник. Запольского, восхищенно делились впечатлениями:

— Знай наших! Читали, как он драматурга Яблокова разложил! Не читали? Да вы посмотрите, как он пишет: «Конфликт удручающе привычен, характеры бледные, мысли прописные. Великое отражается в обыденном, но оно отражается и в великом. Это понимает Погодин, а Яблоков не понимает. Действующее лицо — это характер. Это превосходно понимают Арбузов и Штейн. А Яблоков не понимает. Действие тоже нужно. Это понимает даже Шток, а Яблоков не понимает…»

Видели? Вот вам и Запольский!

Рассказывали, что редактор «Трудового края» Курагин и начальник отдела культуры исполкома Плаксин получили в соответствующих инстанциях нахлобучку за то, что не смогли удержать в Краюхе такую мощную культурную силу. И правильно! Если по совести говорить, сколько раз Ник. Запольскому отказывали в квартире…

Впрочем, пора главу кончать. А то автор увлекся: начал с Ивана Грозного, а кончил театральным критиком. Точь-в-точь как Завивалов — секретарь Краюхинского городского Совета. Соберется речь держать о решениях сессии по благоустройству, а потом разойдется и пойдет чесать про лодочную станцию да о страховых платежах. А уж если, не дай бог, сядет на любимого конька — задолженность по квартирной плате, не унять.

* * *

Тем временем Кузьма Егорович Стряпков все еще торопливо шагает в гору.

Дело у Кузьмы Егоровича действительно неотложное. В полночь к нему постучалась дочь Юрия Андреевича Христофорова — Зойка.

— Папа просит вас срочно прийти.

Боже ты мой, как не хотелось Стряпкову выходить из дому! Вечером Кузьма Егорович сводил Капу в кино, потом немножко прогулялись по набережной. Вернулись почти в одиннадцать, напились чаю. И только-только заснули, вдруг, нате вам, стучат.

У калитки Христофоровых Стряпков встретил директора заготконторы Коромыслова. Коромыслов усмехнулся, кратко сказал: «Привет!» — и пошел своей дорогой.

Христофорова Кузьма Егорович нашел в беседке. Хозяин собирал со стола осколки разбитого стакана.

— Видел гуся? — со злостью спросил Христофоров.

— Не уступил?

— Уступит такой мерзавец, дождешься… Черт с ним. Давай собирай всех. Как всегда.

— Слушаюсь.

— Выпьешь?

Пить теплую, противную водку, да еще ночью, Стряпкову не хотелось. Он вспомнил про Капу: «Неудобно, приду с запахом…» — но с готовностью ответил:

— Отчего ж не выпить.

Кузьма Егорович приподнял со стола глиняный кувшинчик.

— Что это?

— Бальзам. Черный рижский.

— Что с ним делают?

— Это Коромыслов любит водку разбавлять. Хочешь, попробуй.

— Нет, лучше уж натуральной. Только не из чего. Это он стакан кокнул?

— Я сам. Сходи к жене, возьми стопки. Огурцов захвати.

— Слушаюсь…

И вот сейчас, на рассвете, Кузьма Егорович извинился перед полусонной Капой за беспокойство,нежно поцеловал ее в ушко, бережно укрыл ее розовые плечи пуховым одеялом и покинул теплую постель. Ему надо обойти квартиры некоторых заинтересованных лиц и сообщить приказ Христофорова: «Собираемся, как всегда!»

Конечно, всего бы проще воспользоваться телефоном, но, к сожалению, краюхинская полуавтоматическая станция еще не полностью удовлетворила все заявки на установку домашних телефонов и, кроме того, Христофоров раз и навсегда запретил Стряпкову обращаться к заинтересованным лицам по проводам.

— Вдруг кто-нибудь случайно вклинится? Береженого и бог бережет!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

рассказывающая, где Юрий Андреевич Христофоров хранил свой капитал.