Понятие о сокровище (СИ)

Думаю, сердце Рэйфа пропустило удар и в тот миг, когда его прекрасный автомобиль лишился, как минимум, свежей полироли, с грохотом тараня металлические ворота.

Не знаю, чем мне обернется этот поступок в будущем, но сейчас мне понятно одно — я свободна. Когда адреналиновое возбуждение сойдет на нет, и меня накроет паника из-за отравляющих последствий, придется думать головой, а не задницей, причем быстро. Но сейчас, мчась по пустынной дороге, спрятанной меж высоких деревьев, я едва не плакала от накативших эмоций.

Я свободна… Я, наконец-то, свободна.

— 4 — Имена

В ту теплую майскую ночь под покровом безумного сумбура я, конечно, подозревала, что сложности только начинаются. И я не имела в виду прятки с полицией, попытку избежать всевидящего ока Саниэля Гонсалеса и не менее любопытную операцию с шантажом. Эта история заслуживает отдельного внимания в веренице событий, которые на протяжении долгих лет выстраивали мою жизнь, словно замок по кирпичикам. Эта история — фундамент, причем довольно крепкий. Думала, будет сложнее.

Проблема, словно красный прыщ, вскочила там, где ее не ждали. Эта проблема мне была совсем не к лицу. Проблема, растянувшаяся более чем на десять лет, по имени Рэйф Адлер. От этой занозы оказалось избавиться куда сложнее, чем от гнева Гонсалеса хотя бы потому, что для итальянца я была «девчонкой, которую зарезали в тюрьме». Свой гнев мужчина обрушил на голову Рэйфа.

Мое «Viva la Italia, motherfuckers», брошенное зарулемLamborghini, дали Гонсалесу почву для размышлений и веское основание обвинить парня в сговоре с вором, который в итоге обманул всех. Откуда я это знаю? Откуда я знаю, что отцу Рэйфа пришлось потрудиться, чтобы дело не подверглось огласке? Когда я начала шантажировать итальянца, посылая ему по электронной почте письма с пикантным содержанием, он — в качестве искупления — велел Рэйфу разобраться в ситуации. Конечно, не вдаваясь в подробности. Оскорбленный парень, которому жопу рвал не только Гонсалес, но и отец, с удовольствием жаждал убить и меня.

Мне не хотелось вмешиваться в эти разборки, пусть псы перегрызут друг другу глотки, думала я. Но они не успокаивались. Даже когда я достала новые документы — на имя Герды Нойман, немки по происхождению… разумеется, я же «умею» говорить по-немецки, — от меня не отставали. Не отставал Рэйф. Не знаю, как ему это удавалось, но спустя два года этой бесконечной беготни ему удалось меня поймать.

Может, потому что я устала, может, он. Это действительно выматывало — только осядешь на одном месте, как уже издалека видишь рой разозленных ос. Даже в Штатах. Поэтому, вспомнив, или же, пытаясь оправдать промелькнувшую мысль, что Рэйф так или иначе вытащил меня из тюрьмы, я решила поставить жирную точку. Помочь нам двоим. Рассказала о причине, по которой Гонсалес не слезает с его шеи, отчего он так яро желает поймать меня.

— Это цена моей свободы, — сказала я тогда, протягивая ему флешку с копиями видео файлов. — Договорились?

Я протягивала в его руки оружие, которым теперь и он смог бы приструнить итальянца, а также потребовать что-то в довесок. Но несмотря на молчаливое согласие, взгляд Рэйфа меня не обманул. Он злился, не мог принять тот факт, что в итоге мне удалось обвести его вокруг пальца. Дважды. Сначала удрав с места преступления, а теперь и сейчас, предоставляя ключ от наручников, которые за минувшие годы стерли его спокойствие в кровь.

Так просто это не оставит. Не забудет.

Не знаю, забыл ли, оставил ли, но жизнь налаживалась, ее тонкий скелет постепенно обрастал мышцами и жирком. В конце концов, я не только стрясла с Гонсалеса круглую сумму, но и удачно вложилась в облигации. Потом потеряла часть денег на ставках, вновь приобрела, думала открыть антикварный магазин, но в итоге остановилась на выкупе ломбардной лавки. Первые пять лет я боялась высовываться, но вернулась в Европу и пустила корни.

Деньги работали на меня. Пусть и не быстро, но стабильно росли доходы от игры на бирже, основная деятельность кипела в ломбардных лавках и музейном фонде Франции, в который мне удалось пробиться благодаря связям.

Пятнадцать лет насыщенной жизни пролетели с невероятной скоростью. Никто во мне уже и не определил бы воровку, сидевшую в тюрьме без гроша в кармане. Никакой Джулс. Коллеги и знакомые обращались ко мне Жюли, на французский манер, равно как и было прописано в моем основном паспорте. А англоязычный акцент я оправдывала учебой в Штатах — никто не задавал вопросов.

Но все это время напоминанием, что Жюли Бон — всего лишь маска, с которой я выходила в свет, был Рэйф. В силу своей профессии, а также его непрекращающихся поисков сокровищ Эвери, мне приходилось иногда сталкиваться с ним. Мягко говоря, у него искры из глаз сыпались при виде моей насмешливой ухмылки, которой я встречала его каждый раз, а про себя думала — «да опять ты!». В принципе, и понятно. Кем я стала за столько лет, и чего достиг он? К нему перешла компания отца, что позволило ему активно продолжить гоняться за мифами и сказками, но не более.

Я бы тоже бесилась.