Пообещай

Так она решила с самого начала – расскажет ему все. Совсем все, начистоту. Про то, как зародилась идея посещения Земли, про нехватку ощущений, про то, как однажды увидела фото и пожелала помочь человеку. Мужчине…

Да, Кронис – Бог. Скорее всего, самый могущественный. Если сейчас она упустит хоть слово, хоть кроху чего-то важного, его мнение о случившемся может исказиться, и тогда…

Думать о «тогда» не было сил.

Слова лились из ее рта водопадом – с пеной, вмещавшей в себя любовь, ярость, радость и боль. Все отчаяние последних дней и бессилие жить без своих чувств, без любви. Она плакалась ему, как отцу: «Как же так, папа? За что?» Во всех красках повествовала об их с Дарином Земном путешествии, сама же переживала его заново, пыталась донести, не упуская ни одного оттенка, ни мизерного зернышка; об ощущениях, которые испытывала «там». А после о тех, которые раздирали ее на части «здесь». Уже без тела.

И умела прочесть на лице напротив ни симпатии, ни отторжения.

Верхний зал оказался почти пустым. Стояли у стены две скамьи – у противоположной стены пылился закрытый плотной материей орган – «голыми» остались лишь мерцающие в лунном свете трубы. Когда-то здесь звучала музыка? Почему перестала?

А они все гадали – что там, в окне? Может, колокол? Или посадочная площадка для ангелов? Молодых туда не пускали, и Калея любила строить бессмысленные, но веселые предположения о башне.

«Пристанище южного ветра? Или судьи помещают туда узников?»

«Каких узников? На Небесах их не нет», – давным-давно смеялась Эмия.

Оказывается, тут стоял могучий и почему-то немой музыкальный инструмент.

Выслушав ее, Кронис – великий Бог, в эту минуту так похожий на обычного человека, – долго стоял у окна. Не поворачиваясь, изрек:

– Думаешь, ты первая, кто попал в эту ситуацию?

«Конечно, не первая», – поникла собеседница.

– Хочешь узнать, кто попал в нее первым?

Она не была в этом уверена. Наверное, другой идиот, которому не хватило чувств…

– Я.

Обронили от окна, и Эмия вздрогнула. Уставилась на чужую спину с изумлением.

– Да, – Кронис обернулся и улыбнулся. Улыбка эта, скорее, угадывалась по шевелению усов и бороды, нежели виделась ей. – Думаешь, я всегда был Могучим, Старым и Всевластным? Нет. Когда-то я был, как ты.

Налетела вдруг грусть.

Понятно. Сейчас он расскажет поучительную историю о том, что: да-да, он подобное пережил, отбыл наказание и многое вынес из собственного неумного подросткового поведения. Сие предстоит и ей.

И все же любопытно, что там за история.

– Вы тоже полюбили земную женщину?

– Полюбил. Как ты. Жить без нее не мог… Провел с ней лучшие тридцать дней своей человеческой жизни, а после… меня судили.

– Оставили без тела?

– Как ты догадалась?

Кронис веселился; Эмия раздражалась. Теперь, когда у нее появились настоящие нервные окончания, а также способность напрямую проводить через себя энергию, эмоции забурлили в ней в тысячу раз сильнее, нежели в облаке.

– И Вы сумели с этим смириться, отбыли наказание и поняли, что Верховные Эфины были правы?

Не сдержалась – плеснула сарказмом. И сама же себя упрекнула – «что ты дергаешь его, малохольная?»

– Правы? О нет… Я злился на них так, как ты себе представить не можешь. Сильнее, чем ты, просто поверь мне – гораздо сильнее, – бородач отошел от окна, уселся на противоположную лавку, вздохнул. – Рассказать тебе, как все было?

Когда это случилось, он был моложе ее – новоиспеченным веселым Богом. Красивым, беспечным и, как ни странно, скучающим по сильным ощущениям. Где он увидел Иланту, как – уже не помнил, помнил только, что полюбил почти мгновенно, – рванул к Оракулу, совсем как Эмия, приземлился на просторах солнечной Спании совершенно обнаженным. Без трусов, без документов и (на этом месте Кронис рассмеялся) без украшений.

Он говорил про страсть. Про касания, про поцелуи, про невозможность жить друг без друга – он будто говорил про Эмию с Даром – все как под копирку.

– Я любил ее так, как никогда и никого не любил. Совершенно, каждой клеткой.

Эмии в воображении виделся молодой парень с озорными глазами – без бороды тогда еще, без усов. И некая черноволосая молодая жгучая спанка – красивая и изящная, как позолоченная амфора на закате. Вспыхивали на фоне их тел соленые морские брызги; звучали нежные слова и шепот чужих обещаний.

А после по накатанной: возвращение, суд, лишение тела. В назидание остальным.

Кронис долго молчал. Под его ступнями светился мрамор – Эмия автоматически глянула под себе под ноги и отметила, что под ее – нет. Удивилась и не удивилась одновременно – шутка ли, настоящий Бог Времени?

– Я ведь не всегда был Богом Времени, – прочитали мысли и усмехнулись напротив грустно. – Знаешь, когда я им стал?

– Когда?

Его история пугала и завораживала тем, что слишком сильно походила на ее собственную.

– Когда она умерла. Спустя пятьдесят четыре года после того, как я покинул Землю…

По спине, несмотря на теплую ночь, прополз холодок.