Попаданец - лучшее

– Да, пусть идут… куда хотят. – Монарх отмахнулся. – Вот Знак Воинства Небесного, первой степени с мечами, возбудит многих. Это, если вы не знаете, довольно редкий знак, вручаемый за личный подвиг, и вручено таких было всего сто восемь штук. Ваш – сто девятый. – Государь открыл коробку и выложил на стол перед Горыней красивый восьмиконечный знак, вписанный в овал. В центре знака парил похожий на ангела воин с мечом в руках, а внизу – какая-то тварь. – Ну а батюшку вашего я порадую при личной встрече.

Когда свежепроизведенный генерал покинул рабочий кабинет Михайло III, скрытая дверца в стене беззвучно открылась и из полутьмы тайного хода вышла великая княжна Анна.

– Довольна? – сухо поинтересовался самодержец, глядя на младшую дочь.

– Вполне, батюшка. – Анна хмыкнула и села в кресло, которое еще не успело остыть, подтянув под себя колени.

– Вот ведь. Еще один пришелец из будущего на нашу голову… – Государь покачал головой и, отодвинув документы, пригнулся к переговорной трубке. – Чаю.

– А что, собственно говоря, не так? – Анна дернула плечиком и смахнула с рукава невесть откуда приставшую пылинку. – Все честно рассказал, служит тоже на зависть многим. Уже сделал столько, что достаточно для внесения имени на стену Ро́дового Дома.

– А то, что он сказал о тебе и своих чувствах?

– А что он такого сказал? – Анна с удивлением посмотрела на отца. – Честно признался, что ему лучше с целительницами да швейками. Так это совсем и не секрет. Мужчины вообще не любят сложностей.

– И я так понимаю, тебя это не сильно пугает?

– У тебя, батюшка, две жены и три наложницы. У моего деда и того больше. Аж пять жен. И при этом носителей истинной Рюриковой крови всего пять человек потомков. Да пусть охаживает хоть всю Москву! Мои-то подруги давеча чуть не передрались, споря, кто с ним в очередной раз на бал пойдет и кто в очередной раз выкупит у целительниц место в его постели.

– Да что в нем такого, не пойму?!! – Государь вопросительно посмотрел на дочь.

– Обходительный, вежливый, воспитанный, никогда не спорит, а только вздыхает – вот как ты сейчас, и все подробно раскладывает, объясняя что и почему. А еще с ним надежно и спокойно. Словно у Рода за пазухой. Ты ведь знаешь об этой истории с Сашкой Голициным? Он одно время ухаживал за Любавой Тумановой, но та дала ему от ворот поворот. Причем не придумала ничего умнее, чем сделать это публично. И вот на вечере у боярыни Лопухиной он видит Любаву под руку с Горыней и моментально вспыхивает, да так, что тоже не удумал ничего другого, как оскорбить княжича публично. А тот, не вступая в спор, просто отодвинул Голицина в сторону, словно колоду, и прошел мимо, что-то шепнув ему на ухо. Так Сашка уже неделю в свете не появляется. Хоронится у отца в подмосковном имении.

– Ну, и что ты теперь будешь делать? – нейтральным тоном поинтересовался государь.

– А теперь ему точно не отвертеться… – сказала Анна и громко рассмеялась. – Я не Рюриковна, если на затащу его под венец в Ро́довый Дом.

Шипя паром и громыхая колесами, паровоз медленно втягивался под навес над перроном. Многочисленные носильщики в форменных кафтанах и черных лаковых картузах уже стояли в ожидании клиентов, тут же чинно прогуливались городовые в синих шинелях и сновали юркие разносчики с пирогами.

Горыня в повседневном черном мундире и светло-серой шинели прошел через толпу и, посмотрев на станционные часы, проверил карманный брегет[45]

. Несмотря на русскую расхлябанность в определенных вопросах, поезд пришел точно по расписанию, и кондукторы уже протирали поручни, высунувшись из вагонов.

Стоило составу остановиться, как из него сначала хлынула публика попроще, вроде рабочих, мастеровых и мелких торговцев. Гомоня и таща тяжелые узлы с вещами, они проходили, не обращая внимания на носильщиков, к остановке конки, ходившей от вокзала в дальние районы столицы. Затем чинно и неторопливо стали выходить мелкопоместные дворяне, чиновники и технические специалисты, служившие по разным ведомствам. Зачастую с большими семьями и огромным багажом, они, торгуясь и рядясь, нанимали носильщиков, чтобы проследовать к местной бирже извозчиков, и уже оттуда шумными кавалькадами разъезжались по всем уголкам Москвы. Последними вагон покидали именитые дворяне и старшие военные чины. Эти уже никуда не торопились. Солидно и спокойно выходили из вагонов и, пока слуги занимались багажом, обсуждали свои дела, зорко поглядывая, чтобы ничего не разбили и не повредили дорогие чемоданы.

Князя Стародубского Горыня заметил сразу, стоило ему появиться в полумраке вагона, и, когда тот ступил на перрон, княжич уже шагал навстречу.

– Батюшка… – Горыня с улыбкой поклонился, а старый князь, не веря своим глазам, смотрел на высокого статного генерала в новенькой не обмятой еще шинели, с роскошным кинжалом на поясном ремне.

– Ваше сиятельс… Горыня? – В секунду переменившись лицом, он подскочил ближе и крепко обнял сына. – Да как же так? – Он отстранился и еще раз окинул взором фигуру Горыни, задержавшись на чуть осунувшемся после ранения лице.