Попаданка для Охотника

Виль прищурился. Этот его взгляд был хорошо знаком Фико. Мужчина поднял руки в шутливом жесте:

— Сдаюсь, сдаюсь. И не покушаюсь, — однако глаза его говорили об обратном.

Виль видел, что Фико смотрел на Лину с явным мужским интересом. Ему ли этого не знать.

Охотник почувствовал, как его спокойствие того и гляди даст брешь.

Он глубоко вдохнул:

— Так какими судьбами, Фико?

Его бывший ученик тотчас стал серьезен. Виль мгновенно заметил перемену в его настроении и замер в ожидании.

Фико же кивнул на меч, который держала в руках Лина.

— Он меня привел. Позвал, можно сказать.

И тут его взгляд упал на синго, который опоясывал талию Лины.

Мужчина замер и впился в него. Лина моргнула и тоже посмотрела на свой Персик. Синго вальяжно развалился на ее талии и ничего необычного в нем не было. Те зеленые звездочки, которые замерцали на его поверхности, исчезли.

А Фико… Фико сглотнул и вдруг шагнул к Лине. Виль напрягся.

“Да он на нее облизывается как кот на мясо!” — охотник почувствовал, как его магические каналы пришли в движение.

— Стой, где стоишь, Фико, — с кажущимся спокойствием, медленно сказал Виль.

Фико остановился. Он прекрасно знал, что когда мастер начинает говорить таким тоном, самое время действительно остановиться, чем бы он в этот момент не занимался.

Но синго на поясе этой малютки, новой ученицы мастера, заворожил бывшего ученика.

— Да знаешь ли ты, Виль, — хрипло сказал Фико, — чей синго на поясе твоей ученицы…

Глава 47

Фико нахмурился, стиснул зубы и вдруг яростно зашептал:

— Как ты смогла найти его? Как?! И как разбудила? — глаза его смотрели на девушку с такой злостью, что Лина невольно попятилась.

Виль шагнул вперед и опять закрыл Лину своей спиной.

Глаза его сузились:

— Спокойнее, Фико. Ты знаешь, чей этот синго? — глаза мастера замерцали.

Бывший ученик прищурился:

— А то… Ведь ты же мне никогда не верил, Виль. Никогда. Даже тогда, когда я говорил тебе, что именно здесь, в этом форпосте есть схорон Одинокого. А может быть, и не один. Но ты! Ты не верил ни одному моему слову.

Понятное дело, где тебе было до своего лучшего, слышишь, Виль? Лучшего ученика! Когда рядом постоянно была Лисса с ее смазливой мордашкой.

— Замолчи, — глухо сказал Виль и Фико будто наткнулся на стену. Он замер и провел рукой по лицу, будто стирая одному ему известные воспоминания.

Лисса. Он ударил мастера по больному. Фико не хотел. Или… О нет, он хотел.

С тех самых пор, как Виль выгнал его, он хотел. Он хотел увидеть боль на его лице. Он хотел, чтобы мастер почувствовал его собственную боль. Ведь на самом деле Фико было больно, так больно тогда.

И вот сейчас он стоял и смотрел на лицо Виля. Смотрел и не чувствовал никакого удовлетворения.

А говорят, что месть — сладка. Врут. На душе у Фико вдруг сделалось так погано, будто он предал лучшего друга и только сейчас это понял.

Лина стояла ни жива ни мертва, и только переводила взор с наставника на Фико.

“Вот оно что… А ведь я как чувствовала. Значит, Лисса была для него не просто ученицей”, — девушка грустно усмехнулась и на душе стало пусто и темно.

“Он…он ее любил? Или…ну, просто. Она девушка, он мужчина. Вокруг эти ларги. Много ли надо, чтобы их друг к другу потянуло?”.

Лине очень хотелось, чтобы все было именно так. Да и…

В конце-концов, она ведь тоже любила. Любила Олега. Так что…

“Похоже…”, — девушка посмотрела прямо на Виля и он ответил на ее взгляд.

“Похоже, у нас с ним много общего”.

Лина вздохнула и первая отвела глаза. А потом неожиданно спросила, повернувшись к Фико:

— Ну, и чей это был синго? Вы не договорили.

Замерший, напряженный Фико отвел глаза от мастера.

— А ты до сих пор не поняла? Я же сказал прямым, ну, почти прямым текстом — здесь схрон Одинокого.

— Но каков же наглец, этот Одинокий, а? Прямо перед носом у всех охотников, в одном из самых первых форпостов. Ведь здесь никто и не думал его искать, схрон-то. Верно, мастер?

Фико, коснувшись любимой темы, отмер и глаза его заблестели.

— Спрятал, можно сказать, на самом виду. Но как, как ты смогла его разбудить?

Или…Ведь ты не из нашего мира, верно?

Бывший ученик мастера вдруг остро взглянул на Лину.

Девушка нахмурилась и воинственно ответила:

— И что из того?

Фико прикрыл глаза и процитировал на память:

“Настанет день, и уже близок он, когда волею Одинокого разверзнутся небеса и юная дева, с волосами как восходящее Солнце сойдет на Аракс. И будут очи ее голубые как небеса. И будет сердце ее холодно как камень. И разобьется сердце ее вдребезги. И родится дева заново и обретет силу великую…”

Виль поморщился:

— Стихира храмовников? Ты до сих пор помнишь эту дребедень?

Фико взвился:

— Ты никогда не понимал ничего, кроме боя, Виль. Защита, нападение. Выпад, защита. Укол! Вот твоя религия.

А здесь, — Фико постучал себя по лбу, — в этих стихирах храмовников все было сказано. Все!

Никто не верил. Только я… Я верил!

Мужчина устало посмотрел на Виля.

— Мастер… Неужели ты не видишь, что все сходится?

Виль вздохнул.

Конечно, он знал эти стихиры храмовников. Нет, не наизусть, как Фико, но знал.